Однако карьере Яльмара в «Бранобеле» помешали конфликты с Эммануилом. Яльмар, как и Роберт, был вольной натурой, не желавшей «находиться в подавленном и зависимом положении, постоянно чувствуя, что я ем хлеб милости», как он выразился в письме отцу. Конфликт племянников прокомментировал и Альфред: «Если между ним [Эммануилом] и Яльмаром имели место небольшие распри, то это, надо полагать, скорее естественное следствие руководства под знаком родства, что всегда является неприятным и тяжелым бременем. Не думай, что Эммануил испытывает что‑либо, кроме полного признания заслуг Яльмара». Однако это было не совсем так: «распри молодых» были немалыми: после семи лет пребывания в стране Яльмар навсегда покинул Россию в сентябре 1892 года. Перед тем как проводить его в Швецию, Эммануил жаловался на то, что кузен был «неактивен», растерян и «столь же нерешителен в вопросе своей дальнейшей работы, как и прежде». Кроме того, он упрекал его в расточительности. Во время пребывания в России Яльмар получил в собственное распоряжение от Альфреда 5000 рублей (сегодня – 5,5 миллиона), но деньги не экономил. Сам Альфред смотрел на этот недостаток сквозь пальцы; может, Яльмар и небережлив, но, по словам Альфреда, только потому, что у него «веселый характер».
Пожелание Роберта о русификации Яльмара осталось втуне. Насколько известно, тот больше никогда не возвращался в Россию, по крайней мере для того, чтобы там работать. Похоже, что он также не работал у Альфреда в качестве химика. Несколько раз он обращался к дяде за советом, чем ему стоит заниматься. Среди прочего он высказал идею о запуске цементного завода, которую Альфред не поддержал, не будучи уверен в его качествах управленца. Кроме того, он вообще не был склонен советовать или помогать Яльмару, чтобы его не обвинили в том случае, если дела «пойдут к черту, что обычно и бывает». Тем не менее Альфред материально помогал и Яльмару, и его брату с сестрами, подарив каждому по векселю на 20 тысяч крон (около 10 миллионов рублей сегодня) с шестипроцентной ставкой, которой они могли пользоваться, пока дядя жив. Когда в 1894 году Альфред приобрел чугунолитейный и оружейный завод Буфорс в городе Карлскуге, он взял Яльмара к себе, поручив тому, в частности, заняться обстановкой поместья Бьёркборн.
Яльмар женился только в возрасте 60 лет, его супруга Анна София Поссе была на 32 года его моложе. Брак был бездетным, но у Яльмара уже было четверо детей от другой женщины, которых он перед смертью признал своими, дав им свою фамилию.
Яльмар Шёгрен. Фотография 1896 года, когда он женился на Анне Нобель
Со смертью Карла Эммануил оказался единственным руководителем нобелевской промышленной империи. Среди детей от брака Людвига с Миной осталась только Анна. Как уже упоминалось, она играла церемониальную роль во время визита императорской семьи в Баку в 1888 году, но сделать профессиональную карьеру женщине в то время было практически невозможно. Кроме того, в семье Нобель придерживались консервативных взглядов на роль женщин в обществе. В 1890 году Анна вышла замуж за Яльмара Шёгрена, ведущего геолога в «Бранобеле», и переехала в шведский город Упсалу, где за год до этого мужа назначили профессором геологии и минералогии. Поступив в 1885 году в «Бранобель», Шёгрен за время службы в нефтяной компании опубликовал несколько статей о геологических условиях на промыслах, в том числе «Сообщение об иловых вулканах в Баку» (1886), «О формировании бассейна Каспийского моря» (1888) и «Кавказские нефтяные месторождения» (1892). Несмотря на то что с 1889 года он жил в Швеции, «Бранобель» продолжал пользоваться его профессиональными услугами. У Анны и Яльмара Шёгрена не было своих детей, но они удочерили девочку Марту, 1901 года рождения.
Эммануил
Смерть Карла воскресила прежние опасения семьи по поводу компетентности Эммануила. В письме Альфреду, написанном всего через несколько дней после кончины Карла, Эдла выразила обеспокоенность за будущее машиностроительного завода и «Бранобеля». Ее тревожило, что пасынку «не хватит ни решимости, ни энергии, чтобы заполнить оставленные умершими [Людвигом и Карлом] бреши и пустоты». Поэтому она попросила Альфреда попытаться убедить Эммануила, что не стоит себя выматывать и следует привлечь к делу новых людей, заключив в дополнение: «Способности Эм-а не идут в ногу с его доброй волей, нехватка опыта ведет к возникновению беспорядков, которым не должно быть места». Альфред пошел навстречу ее просьбе, объяснив Эммануилу, что «единственно, что тебе нужно, – это энергичный и решительный человек со здравым смыслом». А пока, добавил он, «ты просто зря выматываешься». На что Эммануил ответил: «Все эти административные дела занимают меня достаточно давно, возможно, в большей степени, чем я давал вам понять, и смерть моего брата вряд ли сделала потребность компании в компетентной помощи более ощутимой, чем то, что я и до того уже ощущал и предвидел».
Непосредственная причина озабоченности Эдлы заключалась в недостаточном участии Эммануила в делах машиностроительного завода. В первой половине 1890‑х годов он почти исключительно уделял свое время и внимание «Бранобелю». Машиностроительный завод интересовал его только в контексте нефтяной промышленности, поскольку он имел значение для развития нефтяной промышленности, где борьа за рынки шла с неслабеваемой интенсивностью.
Поскольку достичь соглашения с Ротшильдом и «Стандард-Ойл» оказалось невозможным, все усилия сосредоточились на ослаблении влияния этих компаний в России. С этой целью Эммануил стремился создать синдикат, который дал бы «Бранобелю» исключительные права на распространение и продажу в течение пяти лет.
Синдикат должен был состоять из «Бранобеля» и шести другиx ведущих российских нефтеперегонных заводов. Это была вторая попытка компании создать подобную коалицию. Еще Людвиг осознал преимущество сотрудничества с другими производителями, но его усилия оказались тщетными.
Свои идеи о синдикате Эммануил представил министру финансов Ивану Вышнеградскому, который до того, как стал членом правительства, занимал должность профессора механики Петербургского университета и состоял членом Артиллерийского ведомства. Промышленная компетентность семьи Нобель была ему хорошо известна, и он поддержал инициативу Эммануила.
Дезинфекция от холеры в Баку в 1892 году
Финансовая хватка Эммануила было широко признана, и вскоре он завоевал такое же доверие со стороны российского правительства, каким пользовался и его отец. По рекомендации фондовой биржи он был избран в дисконтный комитет государственного банка – назначение, которое утверждалось министром финансов. Когда Эммануил по причине рабочей нагрузки отклонил предложение, Сергей Витте, весной 1892 года сменивший Вышнеградского на посту министра финансов, передал ему: «Ага, он не хочет. Тогда скажите ему, что бывают случаи, когда он нуждается во мне, а теперь я нуждаюсь в нем, и поэтому он утвержден». С большей готовностью Эммануил принял предложение стать членом совета Волго-Камского банка. С этим назначением были связаны очевидные преимущества. Во-первых, банк был большой, с филиалами в нескольких городах по Волге и с конторой в Баку, а во‑вторых, войдя в совет, он получит, как он объяснил Альфреду, «более ясное понимание положения и действий наших конкурентов в качестве экспортеров, чем то, которое имели до сих пор».
