Чжуань-сюй был не только дракон, но и поэт, правда, читал он свои стихи редко, ибо очень смущался.
Наша компания попала в чайную именно в один из таких редких дней. Перед небольшой аудиторией славный Чжуань-сюй декламировал стихи:
Не смотри вслед женщине, которая уходит навсегда.
Не пытайся поймать счастье сачком для ловли бабочек.
Помни: в твоей власти только ты сам,
И потому у тебя всегда есть выбор.
Стихи нравились, судя по раздававшимся благодушным восклицаниям.
Меж тем Чжуань-сюй увидел новых посетителей.
— Время стихов прошло, настало время гостеприимства!
Он очаровательно улыбнулся. Тут же появилась Марья Белинская.
— Маша, проводи гостей в опаловую комнату, а я пока приготовлю для них чай и кальяны.
В опаловой комнате потолок был задрапирован тонкой тканью, по сторонам стояли резные лаковые ширмы, а на стенах висели китайские гравюры, навевающие покой и созерцательность.
Гости уселись за небольшой стол. Марья вышла, а через пару минут вернулась. Она несла поднос с чаем, а Чжуань-сюй — кальяны.
Началась тонкая и изысканная чайная церемония. Марья и Чжуань-сюй прислуживали.
Виталий смутился:
— Вы, право, обслуживаете нас так, как будто мы президенты земного шара.
Марья засмеялась:
— Мы обслуживаем так всех наших клиентов. Взамен же просим только одного: рассказать интересную историю. У вас есть для нас интересная история?
— Пожалуй что да, — сказал Виталий.
И вновь он в который раз поведал о своих злоключениях.
— Значит, маги остались с носом? — улыбнулась Марья. — Не могу этому не порадоваться, хотя вы и сам маг. Впрочем, лучше бы вам стать обыкновенным колдуном-знахарем.
— Я прислушаюсь к вашему совету.
— А я приложу все старания для того, чтобы он им стал, — звонко сказала Маргарита.
— А вы, кстати, дорогая ведьмочка, должны обзавестись медальоном-сертификатом. Встать на учет, так сказать. У нас с этим строго.
— Хорошо, я незамедлительно это сделаю. Марья, а вы сильная ведьма?
— Нет, моей магии хватает только на то, чтобы составлять хорошие травяные сборы. А что?
— Я подумала: может, вы приворожите вот для этого Леши Бабякина какую-нибудь девушку. А то жена от него ушла…
— Не надо мне никаких девушек, — отхлебнув чаю, сказал Леха. — Я себе лучше байк куплю и вступлю в банду «Матерые моторы».
— Вот это правильное решение, — улыбнулся Чжуань-сюй. — А девушка и любовь придут сами.
За чаем, разговорами и кальяном время пролетело незаметно. Леха ушел первым — видимо, присматривать себе подходящий байк, а потом попрощались и Виталий с Ритой.
— Вы заходите еще, — пригласила Марья. — Когда и народу будет поменьше, и Чжуань-сюй будет посвободнее. Тогда он сам начинает рассказывать всякие истории.
В последующие дни наши герои успели провернуть много дел: устроили генеральную уборку, навесили новые карнизы на окна, починили старую этажерку, и она засияла как новая. Виталий водил Риту по городу, знакомил с его оккультными особенностями. Были они и в кафе вампиров, и в боулинге для оборотней, и в цветочном салоне фей… Маргарита удивлялась и радовалась всему как ребенок, да, впрочем, она и была ребенком.
— Тебе не скучно со мной? — спрашивал ее Виталий.
— Нет, с тобой мне замечательно! — неизменно отвечала Маргарита. — Я хочу быть там, где ты.
Маргарита подала заявление на признание ее ведьмой и получила от ковена ведьм медальон-сертификат. Впрочем, ее мало волновало — будет ли она колдовать с сертификатом или без оного. Маргарита крепко сдружилась с Никой Колосковой — гадалкой и ведьмой. Ника даже помогла устроиться Рите на работу в косметический салон.
Жизнь потекла своим чередом. Виталий уходил к себе на работу, Маргарита — в косметический салон, и это спокойствие без перемен поначалу их даже радовало. Но потом…
— Виталий, мне чего-то не хватает в жизни, — как-то призналась Рита.
— Чего? У нас есть все, что нужно, а главное, у нас есть мы.
— Мне хотелось бы романтики, каких-то больших страстей… Я вот, например, сегодня слушала мюзикл «Нотр-Дам де Пари» и просто разрыдалась, когда Квазимодо запел «Пой мне, Эсмеральда!». Вот! И что ты смеешься?!
— Ритушка, милая, если я запою, это будет даже хуже, чем у Квазимодо.
— Я так и знала, что ты это скажешь! Вот когда ты мне последний раз дарил цветы?
— Позавчера. Вон букет еще стоит.
— Ах, милый, ты меня не понимаешь!
— А давай куда-нибудь сходим. В «Одиноком драконе» давно не были, к примеру. Может, Чжуань-сюй тебя развлечет?
— Хорошо. Сходим в чайную. А то лето на дворе, а я вся извелась от тоски, как цветочек без поливки.
— Цветочек ты мой бедный… Что у нас на обед?
— Пицца. И щи.
— Ой нет, лучше пиццу. Есть щи в такую жару…
А лето в своем начале действительно выдалось жарким. Все никло и плавилось под потоками беспощадного солнца.
— Чжуань-сюй! — воскликнула Маргарита, едва они переступили порог «Одинокого дракона». — Спасите нас от жары!
— Всенепременно, — заверил Риту китаец.
Марья подала два кувшина чая со льдом и тоже уселась за столик.
— Чжуань-сюй, — сказала она, — господин мои и повелитель, сегодня в чайной почти никого.
— Верно.
— Так, может быть, ты расскажешь нам какую-нибудь историю из тех, что хранишь в памяти…
Чжуань-сюй помолчал, а потом сказал:
— Что ж, есть у меня одна история. О девушке, полюбившей безответно. А началась эта история так. Девушка, ее звали Нюй, работала в старинной библиотеке переписчицей романтических сказаний. Она почти все свое время проводила в библиотеке и жила одна. И однажды весенним ранним вечером Нюй поняла, что в ее жизни не хватает любви. Она молилась богам, и боги вняли ее молитве. Однажды, когда Нюй переписывала стихи поэта Жуань Дао, в скрипторий вошел прекрасный юноша, достойный зваться сыном небожителей. Он сказал, что зовут его Рэ и он хотел бы познакомиться с новыми произведениями известного писателя Пи Ви. Нюй конечно же исполнила просьбу молодого человека, и пока он читал, сидя за столиком в зале, она не могла отвести от него глаз, а кисть в ее руке дрожала и выводила неправильные иероглифы.
Рэ еще несколько раз приходил в библиотеку и, помимо чтения книг, много и подолгу беседовал с Нюй. Им нравились одни и те же поэты, одни и те же цветы и даже одни и те же стили каллиграфии. Любовь Нюй разгоралась все сильней, и к тому же ей казалось, что и Рэ к ней неравнодушен. И тогда она пошла к монаху, чтобы посоветоваться — открыть ей свое чувство юноше или страдать молча.
