Обстановка была напряженная. Генерал Ю. Н. Данилов вспоминал впоследствии, что еще «днем были получены из столицы телеграммы, в одной из которых Председатель Государственной Думы М. В. Родзянко сообщал Генералу Рузскому, что, в виду устранения от управления всего бывшего Совета Министров, правительственная власть перешла в руки “Временного комитета членов Государственной Думы”, как никак сформировавшегося самочинно.
Затем из Ставки были получены данные о том, что в Москве началось восстание, и гарнизон ее переходит на сторону мятежников; что беспорядки перекинулись в Кронштадт, и что Командующий Балтийским флотом нашел невозможным протестовать против признания флотом названного выше Временного Комитета Государственной Думы.
Все эти данные Генерал Рузский должен был доложить Государю по прибытии его во Псков».
Император же всего этого пока не знал, он был расстроен и разочарован тем, что его не встречал М. В. Родзянко. Николай Александрович надеялся, что Председатель Государственной Думы приедет на одну из станций, которые миновал состав. Но об отъезде того в Псков в штаб сведений не поступало; определенно можно лишь утверждать, что Родзянко оставался в Петрограде. В одной из последних телеграмм, поступавших одна за другой, он писал, что «в городе началось избиение офицеров и возникло… страшное возбуждение против Государя и что весь Петроград находится во власти взбунтовавшихся запасных».
На самом же деле Родзянко заботила вовсе не встреча с его величеством: он сражался за свое место в Думе, и не собирался разыскивать царский поезд, затерявшийся где-то в глуши. Не явился он и на Миллионную улицу, чтобы встретиться с великим князем Михаилом.
…У многих честных людей было в эти дни тяжко на душе, казалось: на Россию надвигается страшная беда. Генерал Ю. Данилов так передает чувство, не покидавшее его весь день: «Впечатление, охватившее меня, было таково, точно в подходившем поезде везли тяжко заболевшего в пути Императора…»
Тем временем генерал Рузский сообщил Николаю II ошеломляющие новости: весь гарнизон Петрограда и Царского Села перешел на сторону революции. А вслед за ним – и гвардия, казачий конвой и Гвардейский экипаж во главе с великим князем Кириллом. А что же случилось с войсками Иванова, посланными в столицу восстановить порядок? Они днем раньше добрались до Царского Села. Но там поезда остановили восставшие солдаты, которые призвали людей Иванова присоединиться к ним. Сам Иванов тем временем получил телеграмму от генерала Алексеева. Тот советовал восстановить порядок в столице без дальнейшего кровопролития, отвести войска. Лишь это, по его мнению, могло спасти монархию. Иванов так и сделал, и его небольшие силы оказались фактически бесполезны.
Николай был потрясен: предательство его личной гвардии стало тяжелым ударом. Слушая доклад Рузского, он принял, наконец, трудное для себя решение. Попросил старого генерала телеграфировать Родзянко и предложить ему то, от чего так долго отказывался: кабинет министров, приемлемый для Думы, во главе с премьер-министром, которым, скорее всего, будет Родзянко. Михаил настоятельно советовал ему назначить на этот пост князя Георгия Львова. Возможно, Николай забыл о совете брата, а, может, просто его проигнорировал…
Рузский покинул вагон и поспешил к телеграфу.
Когда в половине четвертого утра он дозвонился по прямой линии до Родзянко, то получил резкий, но откровенный ответ: «Очевидно, что Его Величество и Вы не отдаете себе отчета в том, что здесь происходит; настала одна из ужаснейших революций… не посылайте больше никаких войск. Я сам вишу на волоске, и власть ускользает из моих рук. К сожалению, Манифест запоздал. Время упущено и возврата нет».
Аппарат отстучал последние слова, и генерал Рузский понял, что Родзянко не кривил душой, когда сказал, что слишком поздно для уступок. Думский комитет и Совет уже пришли к соглашению, что Николай II должен отречься от престола в пользу своего сына цесаревича Алексея, а регентом станет великий князь Михаил Александрович.
Когда переговоры генерала Рузского и Михаила Родзянко закончились, наступило утро 2 марта 1917 года. До конца этого дня Николай II отречется от престола, но не один раз, а – дважды.
Глава двадцать пятая
«Мы передаем наследие наше брату…»
Председатель Государственной Думы ясно дал понять Рузскому, что общее настроение склонялось в пользу отречения императора. Старый генерал, всю ночь не спавший, подавленный быстрым течением сменявших друг друга событий, приказал передать содержание своего разговора с Родзянко в Могилев, генералу Алексееву. В 9 утра, прочитав сообщение, переданное телеграфным аппаратом, Алексеев немедленно отправил в Псков ответ, в котором выразил свое мнение о происходящем: «…по моему глубокому убеждению, выбора нет, и отречение Государя должно состояться. Этого требуют интересы России и династии».
Не дожидаясь ответа от Рузского, он послал телеграммы командующим фронтам. Они были отправлены из Ставки в 10 часов 15 минут утра. В тексте каждой из них изложена общая обстановка, как она была обрисована Родзянко в разговоре с генералом Рузским. И приводилось мнение председателя Государственной Думы о том, что спокойствие в стране, а, следовательно, и возможность продолжения войны могут быть достигнуты только при условии отречения императора Николая II от престола в пользу его сына при регентстве великого князя Михаила Александровича. От себя генерал Алексеев добавил следующее: «Обстановка, по-видимому, не допускает иного решения. Необходимо спасти действующую армию от развала, спасти независимость России и судьбу династии. Это нужно поставить на первом плане хотя бы ценою дорогих уступок. Если Вы разделяете этот взгляд, то не благоволите ли телеграфировать весьма спешно свою верноподданническую просьбу Его Величеству, известив меня?»
Когда генерал Алексеев отправил последнюю телеграмму, он замер в тревожном ожидании: согласятся ли с его мнением командующие фронтами?
К полудню второго марта стали приходить ответы: от командующего Юго-Западным фронтом генерала А. Брусилова, командующего Западным фронтом генерала А. Эверта
[208], командующего Кавказским фронтом великого князя Николая Николаевича. Все они призывали императора отречься от престола. В телеграмме двоюродного дяди Николая II говорилось: «Я, как верноподданный, считаю, по долгу присяги и по духу присяги, необходимым коленопреклоненно молить Ваше Императорское Величество спасти Россию и Вашего наследника, зная чувства святой любви Вашей к России и к нему. Осенив себя крестным знамением, передайте ему Ваше наследие. Другого выхода нет. Как никогда в жизни, с особо горячей молитвою молю Бога подкрепить и направить Вас».
