Молодой человек попросил у матери большую алмазную застежку, которую хотел прикрепить как украшение к меховой шапке. Застежка была очень дорогой, когда-то она принадлежала императору Павлу I, и сама Мария Федоровна надевала ее очень редко – берегла. А тут – сын просит, всего-то на несколько часов. Отказать Мише она не смогла. Хоть и с неохотой, но все-таки просьбу его выполнила.
А он эту застежку потерял! Видимо, во время танцев она упала у него с шапки. Мать и сын очень переживали: ведь это украшение, усыпанное бриллиантами, было одним из сокровищ Российской короны. Но сколько его ни искали, даже с помощью сыщиков, так и не нашли. И вот теперь Михаил с горечью думал: может, потеря этой застежки была знаком свыше, неким предостережением? Конечно, тогда, в далеком уже 1903-м, они с матерью погоревали и успокоились. Семья тогда еще не знала, что это такое – лишения. А вот теперь… все может быть иначе. Наташа прячет камни, которые, возможно, спасут их самих и детей… Как знать?..
Несколько часов тревожного сна, и все опять принялись паковать вещи. И так – до самого вечера. Уже почти ночью Михаил вышел на улицу, чтобы узнать последние новости. Оказывается, до середины следующего дня объявлено перемирие. Надо ехать, больше время терять нельзя.
Как указано в разрешении на выезд, они могут использовать только две машины. В первой поедут дети – в Батово
[256], в поместье, принадлежавшее семье Набоковых. Это недалеко от Гатчины. Дети будут ждать Михаила и Наташу, которые приедут туда же во второй машине.
…Ранним утром от дома 24 по Николаевской улице отъехал «паккард». В нем сидели Георгий, Тата, мисс Ним, Надежда и ее маленькая дочь София. До Батово добрались благополучно, и машина тут же выехала обратно в Гатчину, чтобы забрать там приготовленные в дорогу вещи и провизию. А дети, гувернантка и Надежда сели, тем временем, завтракать.
Позже Надежда вспоминала, что неожиданно в комнату быстро вошла управительница поместья и сказала, что большевики заняли близлежащие деревни. Они видели, как к дому подъехала машина, и решили, что это пытаются бежать члены Временного правительства. Их комиссар приказал всех, кто находится в доме, арестовать. Надежда бросилась к телефону, но кабель уже перерезали.
Понимая, что Михаила Александровича нужно срочно предупредить об опасности – иначе он мог угодить в эту ловушку, женщина решила ехать верхом в местную больницу и попытаться воспользоваться там телефоном. К счастью, телефон в больнице пока работал, и она тут же позвонила в Гатчину. Надежде нужно было сбить с толку тех, кто мог ее подслушать. Что же делать?
Она быстро заговорила с Михаилом по-английски, рассказывая ему о том, что случилось. Он сказал, что сейчас же пошлет к ним машину, и с шофером передаст записку. Взволнованные женщины и дети прождали эту машину целый день. Но в Батово она приехала лишь вечером, и рядом с шофером сидел какой-то вооруженный солдат. К несчастью, они опоздали… Гатчина оказалась теперь в руках большевиков, и вскоре на пороге дома 24 по Николаевской улице появились вооруженные матросы. Они пришли сюда, чтобы конфисковать машины Михаила Александровича. Единственное, что ему разрешили сделать – воспользоваться «паккардом» в последний раз, чтобы съездить в Батово и забрать оттуда детей. К счастью, Михаилу удалось убедить вновь назначенного большевиками коменданта в том, что они ездили туда в гости, всего на один день.
Все это произошло 1 ноября. Керенский в это время скрывался от большевиков в какой-то деревенской избе. Временное правительство, просуществовав всего несколько месяцев, прекратило существование.
Через три дня в дом на Николаевской улице явился большевистский комендант Гатчины Семен Рошаль
[257]. Несмотря на молодость – а ему было чуть больше двадцати лет – этот человек уже успел побывать одним из руководителей большевистской организации в Кронштадте. Рошаль передал Михаилу Александровичу приказ Военно-революционного комитета, согласно которому тот должен быть доставлен в большевистский штаб в Петрограде. Михаил начал протестовать, и после продолжительного спора комендант решил пойти на компромисс: великий князь может сам выбрать для семьи жилье в столице и даже свободно передвигаться по городу. Но только при одном условии: пределы Петрограда ему покидать запрещено. Значит, он опять – под арестом… Одно радовало: условия, которые выставил ему этот большевик, оказались более благоприятными, чем те, что были при Керенском.
Михаил тут же позвонил княгине Путятиной, а затем Алексею Матвееву. Ольга была в отъезде, но в квартире на Миллионной, 12 гостила ее сестра с мужем и братом. Они тут же предложили Михаилу и Наташе кров. А дети и мисс Ним, решили взрослые, останутся пока в квартире Матвеева. На следующий день великому князю вернули машины – для переезда семьи в Петроград, и вечером они двинулись под конвоем в столицу.
Когда брат княгини Путятиной вышел в прихожую встретить гостей, Михаил Александрович сделал предостерегающий жест – приложил палец к губам. Это означало, что ничего лишнего говорить не нужно. За спиной великого князя стояли два вооруженных матроса и «высокий человек с темными, пронзительными глазами» в военной форме. Это – комендант Гатчины Семен Рошаль. Проинструктировав Михаила об условиях его пребывания под «арестом», он уехал, оставив у дверей квартиры двух матросов.
Хотя великий князь официально и находился «под надзором», никто пока его не беспокоил. Он мог спокойно гулять по городу, и первым же делом отправился на Дворцовую площадь, которой всегда восхищался. Но сейчас у нее был необычный вид: стены прекрасных зданий изрешечены пулями, многие окна разбиты. Вернувшись в квартиру Путятиных, на Миллионную улицу, они с Наташей стали развлекать друзей разговором. В какой-то момент коснулись политики, и уже не могли оставить эту тему. Все так разгорячились, что, как пишет в дневнике Михаил, возникла необходимость принять «суровые меры». Какие? Он шутливо добавляет: позвонить в «колокольчик председателя, чтобы восстановить порядок», а если это не поможет, взять «револьвер».
В квартире князей Путятиных Михаил с Наташей прожили десять дней. Затем им объявили, что они могут вернуться в Гатчину, но находиться там будут по-прежнему «под домашним арестом».
Но Наташа пока домой не спешила: в Петрограде у нее было важное дело. В одном из сейфов Государственного банка она хранила многие из своих драгоценностей, которые хотела сейчас забрать. Дело осложнялось тем, что банк, из-за забастовки служащих, оказался закрыт. Но объявление гласило, что он возобновит работу через два дня. Пришлось набраться терпения и ждать.
Михаил, как только вернулся домой с детьми, мисс Ним и Джонсоном, сразу же написал жене письмо. Конверт надписал в духе времени: «Товарищу Наталии Сергеевне Брасовой от товарища МАР».
