Но помощь датчан семье великого князя Михаила этим не ограничилась. Сотрудники посольства Дании в Петрограде предприняли решительные действия, чтобы оградить дом 24 по Николаевской улице в Гатчине от возможных притязаний толпы. Посольство «арендовало» часть этого дома, и сюда каждый день приезжали два датских дипломата, демонстрируя всем, что здесь их резиденция. Как вспоминала в дальнейшем Тата, для пущей убедительности на крыше особняка они водрузили датский флаг.
…Жизнь в «Королевских номерах» казалась вполне сносной. В последних указах из Петрограда, подписанных Урицким и Бонч-Бруевичем, говорилось, что «Михаил Романов и Джонсон имеют право жить свободно под надзором местного Совета». Ограничение состояло лишь в том, что Михаил Александрович должен каждый день регистрироваться в комендатуре, расположенной по соседству с гостиницей. В остальном же он волен заниматься, чем пожелает.
Михаил отрастил бороду, и дал себе слово, что не сбреет ее, пока полностью не освободится. Но все же теперь настроение у него было гораздо лучше, чем в предыдущие недели. Как-то он сфотографировался вместе с Джонсоном на пыльной, грязной улице, и, послав Наташе снимок, сделал на обороте надпись: «Пермский пленник».
Он постоянно ощущал симпатию большинства горожан. И в этом нет ничего удивительного: простые люди всегда относились к нему хорошо, с уважением. Ведь он доступен, обходителен, приветлив, а это всегда вызывает в ответ добрые чувства. Правда, не у всех. Многие члены Пермского Совета злобно косились в его сторону, но, до поры до времени, свой антагонизм выражали лишь злобными высказываниями, да и то вполголоса.
Находились, конечно, люди, которые избегали великого князя из страха вызвать гнев членов Совета. Однажды даже произошел весьма неприятный случай. Михаил отправился к сапожнику – отдать в починку обувь, но тот буквально перед его носом захлопнул дверь. Что ж, бывает и такое – люди разные… А один постоялец «Королевских номеров» вспоминал впоследствии, что сначала очень боялся находиться там, именно из-за присутствия Михаила. Не хотел таким образом привлекать к себе внимание местных властей. Но вскоре этот человек понял, что Михаил Александрович совершенно свободно передвигается по городу, и за ним нет слежки. Даже беспардонный комиссар, который вел себя в гостинице как у себя дома, был предупредителен и «корректен» с ним. Поэтому и волноваться не о чем.
Со временем Михаил стал привычной фигурой в городе. В прохладные и дождливые дни он выходил на прогулку в поношенном плаще, твидовой шляпе и высоких ботинках. В погожие дни надевал серый костюм, мягкую шляпу и брал в руку трость. До княгини Путятиной, находившейся в это время в Петрограде, из Перми дошли слухи, что большинство людей, встречаясь с ним на улице, выказывали Михаилу «большое уважение» и приносили ему в подарок в гостиницу «разные деликатесы». Роберт Вильтон, оказавшийся в Перми спустя несколько месяцев, писал в одном из репортажей, что «его комнаты всегда были полны провизии». Английский журналист не раз замечал также, что жители города, увидев на улице великого князя, устраивали ему овации.
Его же самого такое отношение людей воодушевляло, внушало оптимизм. Кроме того, Михаил находился в Перми не один – кроме преданного Джонсона его участь разделили камердинер Челышев и шофер Борунов. Этим людям он верил, они заботились о нем, как настоящие друзья.
Но чувство одиночества, тем не менее, охватывало его раз за разом. Так не хватало любимой Наташи! Он знал, она неустанно добивается разрешения приехать к нему в Пермь, и надеялся вскоре ее увидеть. Главной проблемой Михаила во второй половине апреля стал поиск квартиры, в которой они могли бы жить вместе. Но все это оказалось гораздо сложнее, чем он ожидал. И, в конце концов, он послал ей телеграмму, в которой сообщал, что квартиру практически снять невозможно: «…Мы можем жить в гостинице. Жду с нетерпением».
Ждать ему пришлось три недели, потому что лишь в начале мая Наташе удалось получить разрешение на поездку к мужу. И все-таки Михаил очень радовался: Пасху они отметят вместе! И делился в письме к жене надеждой, что скоро оба смогут «вернуться в любимую Гатчину».
Наташа, оставив Тату дома на попечении княгини Вяземской, выехала из Петрограда на Сибирском экспрессе вместе со своей подругой Маргаритой Абаканович и князем Путятиным. Через два дня пути они прибыли в Пермь. Когда молодая женщина вышла из вагона и оказалась на платформе, Михаил почувствовал, как сердце его оборвалось и стремительно понеслось куда-то вниз. Время словно остановилось. Все окружающее казалось зыбким, нереальным. Осязаемой, любимой, желанной была только она – Наташа. Они бросились друг другу в объятья, и прошлое… отступило. Существовало только настоящее. Они в этот миг были очень счастливы!
…Наташа думала, что приехала в Пермь надолго, и уже на следующий день они начали вместе с Михаилом поиски квартиры. Да, он прав, найти что-то приличное действительно оказалось нелегко. Правда, ее воодушевил пример четы Знамеровских. Полковник Петр Знамеровский
[270] – бывший комендант железнодорожной жандармерии Гатчины, вскоре после ареста Михаила его также сослали в Пермь. Супруга Петра Людвиговича отправилась в ссылку вместе с ним, и теперь они жили в одной из квартир дома № 8 по Кунгурской улице. Значит, и у них с Мишей все должно получиться!
И действительно, в первые же выходные, проведенные в Перми вместе, они облюбовали дом на Сибирской улице. Решили, что там вполне можно устроиться по-семейному.
Сразу же после этого Михаил и Наташа отправились в оперный театр, где шла «Мечта любви» с актрисой Борегар в главной роли. В дневнике великого князя появилась запись: «Борегар заходила к нам в нижнюю ложу». Кто же эта дама? Пермскому журналисту В. Гладышеву удалось установить, что «Лина Петровна Борегар – так звали актрису – приобрела известность в дореволюционные годы. Выступала во многих городах обширной империи, в основном с классическим репертуаром». Великий князь посмотрел два спектакля с ее участием: «Мечту любви» и «Нору» Г. Ибсена
[271], которую артистка выбрала для своего прощального бенефиса.
Вместе с Михаилом и Наташей в ложе сидел известный в Перми предприниматель Сергей Тупицын и его жена Ольга. Наташа, как всегда, была элегантна и ослепительно-прекрасна. Она словно не замечала обращенных на нее завистливых взглядов «дам» нового режима. Ей ни до кого не было дела, ведь рядом – Миша!
