К несчастью, реальность оказалась иной. Ложь А. Ф. Керенского, самовольно, до созыва Учредительного собрания, объявившего Россию республикой, узурпация власти большевиками, недостаточная помощь союзников – все это привело на долгие годы, десятилетия к торжеству беззакония и бездуховности в нашей стране. Плоды этого мы пожинаем до сих пор.
Но 3 марта 1917 года никто из участников совещания в квартире князей Путятиных, в том числе, и Михаил Александрович Романов, не могли знать, что произойдет в будущем с государством, народом. Наверняка им было известно лишь одно – в столице Российской империи, охваченном революцией Петрограде, лилась кровь – как восставших солдат и матросов, последних защитников монархии, так и ни в чем не повинных мирных граждан. И человек, в чьих руках в этот миг Истории оказалась судьба Отечества, сделал самое главное – остановил безумие. После публикации двух Манифестов – Николая и его, Михаила, бойня прекратилась, перестали гибнуть люди.
…Река Времени все дальше и дальше уносит нас от тех страшных дней, когда канула в вечность императорская Россия, многовековая православная цивилизация. А память вновь и вновь возвращается к светлому лику последнего законного носителя Верховной власти в нашей стране – Михаила Александровича Романова.
Согласно общепринятой версии, он, как и его верный секретарь, был убит в ночь с 12 на 13 июня 1918 года в лесу близ Перми. Заметим: строится она лишь на воспоминаниях потенциальных убийц, написанных спустя несколько лет после расстрела, и в которых имеется ряд расхождений. Есть еще одна немаловажная деталь: эти люди, после окончания революции и Гражданской войны, хотели получить милости от советской власти и всячески пытались представить себя «героями».
Однако безоговорочно принять их версию о свершившемся убийстве не позволяет тот факт, что место захоронения, как и останки погибших, так никогда и не были найдены. И это – несмотря на многолетние поисквые работы, проводившиеся сначала местными энтузиастами, а впоследствии и профессионалами – как российскими, так и зарубежными. В наше время это можно объяснить тем, что за прошедшее со дня бессудного расстрела время – почти век – сильно изменился ландшафт местости: в Мотовилихе, давно вошедшей в черту города, построили множество зданий, проложили новые асфальтированные дороги. Но почему же могилу не нашли «по горячим следам», в декабре 1918 года, когда «белые» взяли штурмом Пермь? Все участники описываемых событий находились на месте, и офицерам ничего не стоило заставить их показать место захоронения. Однако это не было сделано. Невольно напрашивается вопрос: а может быть, и показывать было нечего?
Утверждения пермских чекистов о свершившемся убийстве легко можно подвергнуть сомнению и с точки зрения законодательства. Пункт 1 статьи 61 ГПК РФ
[322] гласит: обстоятельства, признанные судом общеизвестными, не нуждаются в доказывании. Однако факт смерти М. А. Романова и Н. Н. Джонсона судом в нашей стране как в 1918 году, так и впоследствии, установлен не был. Поэтому, строго говоря, мы можем утверждать лишь то, что «пермский пленник» и его преданный слуга пропали без вести.
Как известно, в печати вскоре после исчезновения М. А. Романова и Н. Н. Джонсона из гостиницы «Королевские номера» объявили об их побеге. Некоторые исследователи считают, что подобное заявление свидетельствует о хитрости большевиков, желавших скрыть факт убийства. Мы же обратимся к документу, написанному не для публикации в газете, а для «внутреннего», партийного пользования, и многие годы хранившегося в ГАПО
[323] под «грифом секретно». Это – воспоминания чекиста М. Ф. Потапова: «(…) и мне Борчанинов говорит: “Тебя Малков знает и он тебя рекомендует”. Сюда привезли Михаила Романова, его нужно будет принять и охранять. Для этой цели будет дано помещение, отряд (…) Я не возражал. Где сейчас бывший клуб Профинтерн, тут была библиотека, а рядом клуб Толмачева, и вот здесь выделили большую комнату, и сюда посадили Михаила Романова, его секретаря Джонсона – американца, с которым он вместе учился в школе, а с ним находился Г-й полковник. Они сидели три месяца, и я их охранял. Был отряд пулеметчиков Медведева.
(…) Я ему задавал вопрос (…): “Долго ли вы думаете так арестованным быть?” Он ответил: “Думаю, что недолго, скоро будут выборы и выберут президентом”. Да как будто бы ранее не давал согласия, чтобы заменить Николая. (…) Впоследствии получилось то, что (…) на Михаила Романова пришло распоряжение отпустить его на волю, т. е. без охраны, под наблюдение Чека, и поместили его в бывшие Королевские номера. Когда поместили его одного, было предложено два-три раза в неделю являться на отметку в Чрезвычайную Комиссию. Вскоре после этого к нему приехала жена, два камердинера, бонна, в общем 8 человек было у него прислуги.
После этого, когда я его сдал, я попросил приехать на родину, в отпуск, я сам Казанской губернии, меня отпустили. А когда я приехал сюда, Михаила Романова здесь не оказалось, он сбежал (выделено Н. Ч.-М.)»
[324].
И еще один документ, дающий надежду, что великий князь Михаил Александрович не погиб в далеком 1918 году. Это – приказ барона Унгерн фон Штернберга
[325], командира Азиатской дивизии, № 15 (Мая 21 дня н. ст. 1921 г. г. Урга) «русским отрядам на территории Советской Сибири», в котором объявляется о начале похода на советскую территорию. В составлении этого документа приняли участие многие люди, в том числе известный польско-русский журналист и писатель Фердинанд Оссендовский
[326]. В приказе есть следующие строки: «…Пришли большевики, носители идеи уничтожения самобытных культур народных, и дело разрушения было доведено до конца. Россию надо строить заново, по частям. Но в народе мы видим разочарование, недоверие к людям. Ему нужны имена, имена всем известные, дорогие и чтимые. Такое имя лишь одно – законный хозяин Земли Русской ИМПЕРАТОР ВСЕРОССИЙСКИЙ МИХАИЛ АЛЕКСАНДРОВИЧ, видевший шатанье народное и словами своего ВЫСОЧАЙШЕГО Манифеста мудро воздержавшийся от осуществления своих державных прав до времени опамятования и выздоровления народа русского…».
