Несколько дней Наташа и Михаил провели здесь, словно в раю. Жизнь казалась наполненной счастьем, радостью, любовью, благополучием. Но длилось все это недолго. Вскоре им стало известно, что в Москву вернулся Вульферт, и он требует немедленного возвращения Наташи в лоно законной семьи. И в то же время он угрожает… убить ее.
Вернувшись в Москву, Наташа получила в полиции разрешение на временное проживание раздельно от мужа. Вопрос же о постоянном раздельном проживании супругов находился пока на рассмотрении властей. Но Вульферт, узнав о выданном его жене разрешении, сразу же опротестовал его и потребовал, чтобы Наташу силой вернули ему. Формально правда была на его стороне. И если бы полиция строго следовала закону, то Михаил Александрович мог бы оказаться в очень затруднительном положении, не говоря уж о молодой женщине, ожидавшей ребенка.
А Владимир продолжал неистовствовать. Как-то он встретил Алексея Матвеева, и сказал ему, что если увидит «ее» на улице, то или поцелует, или застрелит – в зависимости от того, в каком он будет в тот момент настроении. Со стороны же казалось, что он все-таки более склонен убить бывшую фактически жену.
Не на шутку взволнованный Михаил вынужден был вновь обратиться за помощью к барону Фредериксу. Тот написал великому князю, что обязательно объявит поручику Вульферту выговор за его неподобающие для русского офицера высказывания и угрозы. Он обещал также уладить вопрос, касающийся раздельного проживания бывших супругов.
Но это было далеко не все. Буквально через несколько дней барону опять пришлось решать очередную проблему, связанную с великим князем Михаилом и Наталией Сергеевной. Дело в том, что командующий Московским военным округом генерал Плеве и командир бригады, в которой служил Михаил, генерал Стахович, получили строгие указания от императора удерживать – во что бы то ни стало, его младшего брата в Орле, и оградить того от встреч с мадам Вульферт. Адъютант опального великого князя полковник А. А. Мордвинов
[75], последовавший за своим шефом в «почетную ссылку», впоследствии вспоминал: «…во внезапном назначении Великого Князя в Орел мне чувствовалось… совершенно личное, но почти сразу понятое всеми: это – пусть наивное – желание уберечь Михаила Александровича от дальнейших сетей увлечения, которое составляло отчаяние его семьи и вызывало столько толков, как в гвардейской полковой среде, так и в столичном обществе…
Гусарский полк представился новому командиру в блестящем виде, офицеры немного напряженно и застенчиво. Как всегда, пожалуй, еще больше, был застенчив и сам Великий Князь. Офицеры это быстро почувствовали, и также быстро пришли ему и себе на помощь, а присущее Михаилу Александровичу обаяние сделало остальное…
Кроме общества офицеров полка, Великий Князь изредка посещал дома Свербеевых, Андреевских, Галахова, Лопухина, Владимировых, Полозова, Шамшевых, Плещеева, князя Куракина, графа Бенигсена и др. Много времени проводилось и дома, по возможности в саду, где мы устраивали различные спортивные игры и состязания. Предпринимались и длинные прогулки верхом…
Довольно часто бывали в городском, очень недурном театре, где была устроена отдельная великокняжеская ложа.
Но в большие праздники и другие свободные от занятий дни, Великий Князь пользовался всяким случаем, чтобы уехать из Орла хотя бы на короткое время…»
Уезжал он, конечно, для тайных свиданий с любимой женщиной. Встречались они в Первопрестольной.
Михаил, по природе своей человек честный и открытый, вынужден был пускаться «во все тяжкие». Своему командиру он несколько раз подавал рапорт о кратковременной отлучке в Москву, мотивируя это… зубной болью. Ему, мол, надо, посетить дантиста, а там специалисты гораздо лучше, чем в Орле. Все бы ничего, да что-то слишком часто у него стали зубы болеть. Подозрительно как-то…
Что было делать двум бедным генералам? Они, в общем-то, могли на некоторое время арестовать Михаила Александровича, но… решиться на такой поступок без санкции Министра двора не посмели. Поэтому и послали ему рапорт, на большее не отважились. Слишком уж щекотливой оказалась ситуация.
За три недели до этого великого князя уже вызывали в Москву, и пожурили за частые туда визиты. Ему напомнили, что он не должен покидать место службы без «высшего» на то позволения. Разговор оставил в душе Михаила Александровича неприятный осадок. И он решил выразить протест: написать письмо старшему брату – императору Николаю II. В этом послании он подчеркивал, что добросовестно выполняет свой воинский долг, и просит не вмешиваться в его личную жизнь. Тем более что в Москву он ездит с частными визитами. В письме прорывается мольба и отчаяние любящего человека. Михаил признавался брату, что для него и Наталии Сергеевны просто невозможно не видеть друг друга, хотя бы иногда.
Видимо, в сердце императора что-то дрогнуло – Наташе было разрешено отдельное проживание от Вульферта, но только в Москве. Правда, в разрешении оказалась оговорка: если ее взаимоотношения с великим князем вызовут скандал в обществе, оно тут же будет аннулировано. Михаил мог видеть любимую, но он находился под постоянным наблюдением, и должен был вести себя чрезвычайно осмотрительно.
Он очень старался, но иногда все же вызывал своим поведением растерянность и недоумение у окружающих. Был ли это вызов обществу или порой давал себя знать характер Михаила, любившего пошутить? Ведь недаром младшая сестра Ольга называла его, уже взрослого, «милым шалунишкой». По крайней мере, легенда гласит, что однажды великий князь, приехав по какому-то делу к орловскому губернатору и не застав его на месте, снял с пальца перстень и нацарапал алмазной гранью на оконном стекле свою подпись: «Михаил». Что мог подумать губернатор, увидев ее, когда вернулся в свой кабинет, остается лишь догадываться.
А Вульферт, тем временем, продолжал злобствовать. Он не делал секрета из краха своей семейной жизни и причин, его вызвавших, и рассказывал свою историю всем желающим. Информация об этом вскоре дошла до барона В. Б. Фредерикса, и сильно его расстроила. Неприятности, связанные с романом великого князя Михаила Александровича, не уходили в прошлое, а наоборот, росли как снежный ком.
Недовольна была и Наталия Сергеевна. Разрешение свыше очень ограничивало ее в правах, и, по сути дела, было незаконным. Возмущался и Алексей Матвеев. Как профессиональный юрист, он понимал, что это – «дурное обращение и злоупотребление властью». Молодая женщина тут же обо всем написала любимому. Она подозревала, что адъютант Михаила, Анатолий Мордвинов, которому было поручено составить от ее имени письмо на имя императора, вступил в тайный сговор с придворными против нее.
В своих подозрениях она оказалась права. А. А. Мордвинов действительно испытывал все возраставшую неприязнь к женщине, в лице которой он видел реальную угрозу для великого князя. Его младшая сестра, великая княгиня Ольга Александровна, которая раньше постоянно близко общалась с Наталией Сергеевной, порвала с ней все отношения, испугавшись, что любимый брат из-за «этой дамы» может попасть в очень неприятную историю. Мордвинов это знал, и старался привлечь Ольгу Александровну на свою сторону в борьбе против Наташи. В одном из писем он жаловался, что теперь доверенным лицом Михаила Александровича стал молодой офицер Кока Абаканович – во многом благодаря его невесте Мэгги, одной из подруг Наталии Сергеевны, «из ее круга». Мордвинов горевал, что теперь влюбленные не будут изолированы от общества, а «окружены союзниками». Словом, они разработали весьма умный план…
