Это стало настоящим ударом для амбициозной графини Торби. Однако изменить решение Георга V она не могла, поэтому пришлось смириться с существующим положением дел. Радовало хотя бы то, что ее имя часто появлялось в придворном циркуляре, который ежедневно публиковали ведущие британские газеты «The Times» и «Morning Post».
Графиня Торби вовсе не желала сближения с морганатической супругой великого князя Михаила Александровича. Логика ее была очень проста: если Наташа и Михаил будут благосклонно приняты британским обществом, то Миш-Мишу и ей самой придется потесниться. Ведь родной брат правящего императора – гораздо более значимая фигура, чем внук умершего уже царя. И еще: появление в Лондоне Наталии Сергеевны неизменно напомнит чопорным британцам о скандале, связанном с именем самой Софии.
Графиня Торби вовсе не собиралась принимать у себя «мадам Брасову». Кстати, обе женщины так никогда и не встретились.
Наташа и Михаил собирались вернуться в Швейцарию до 24 июля – дня рождения маленького Георгия, которому исполнялось три года. Поэтому времени для поисков подходящего для семьи дома в Англии у них практически не оставалось. Но они все же определились в своих потребностях, и попросили Николая Джонсона разузнать все в деталях.
Август Михаил и Наташа провели в Киссингене, а в сентябре отправились в Париж. Здесь молодую женщину ждал подаренный ей на день рождения «Роллс-Ройс». Приехав во французскую столицу, они вскоре отправились в чудесное путешествие по городу на машине. Наташа не умела водить, и, как большинство женщин того времени, вовсе не стремилась к этому. За рулем сидел Михаил, и ее это вполне устраивало. Особенно же она обрадовалась, когда машина покатила по центральным улицам, где можно сделать остановку, чтобы пройтись по фешенебельным магазинам.
Иногда она отправлялась за покупками одна – ведь даже самый преданный муж может устать, если жена по нескольку часов подряд рассматривает товары, примеряет одежду и обувь, выбирает аксессуары. В один из таких дней Михаил, как обычный турист, поднялся на вершину Эйфелевой башни. Открывшаяся взору панорама очаровала его, и великий князь тут же послал Наташе оттуда открытку, надписав ее: «С этой высоты можно увидеть Гатчину. Нежно тебя целую. Твой Миша».
В этих словах невольно прорвалась его тоска по Родине. Жизнерадостный по натуре, верный в любви и дружбе, Михаил очень тосковал по местам, где родился, провел детство и юность, и которые, как он боялся в душе, мог никогда больше не увидеть.
Повидав всю Европу, ее многочисленные красоты и диковинки, он так и остался, по сути, русским человеком, для которого Родина – превыше всего, милее, чем самые красивые и ухоженные страны.
Иногда, сидя с Наташей у камина и глядя на потрескивающие поленья, он вспоминал вдруг костер своего детства, который разводил когда-то вместе с отцом и сестрой Ольгой в Гатчинском парке. Теперь он казался Михаилу недостигаемо прекрасным, волшебным. Так хотелось попробовать хоть одно из печеных яблок, которые они когда-то, обжигая руки, доставали из-под тлеющих головешек…
Но теперь их домом, семейным гнездом стал старинный замок Небворт, расположенный в двадцати милях к северу от Лондона, в графстве Хертфордшир. «Граф и графиня Брасовы» взяли его в аренду у графа Литтона, бывшего вице-короля Индии. Размером Небворт-хаус оказался не намного меньше, чем Большой Гатчинский дворец, а вот построен был значительно раньше – в 1531 году. Правда, в Викторианскую эпоху его основательно переделали и отремонтировали.
Возможность жить в этом средневековом замке стоила недешево. Годовая рента составляла 3000 фунтов. Договор об аренде подписал Николай Джонсон – секретарь великого князя. Но формально съемщиком считался все-таки сам Михаил Александрович, «в настоящее время проживающий в Аничковом дворце в Санкт-Петербурге». Юристы, составлявшие договор об аренде, знали, что, по сути, великий князь стал в это время лицом без «определенного места жительства», но написать об этом посчитали неудобным. Поэтому они и упомянули Аничков дворец – все-таки звучало респектабельно.
Замок выглядел величественным и прекрасным. Впоследствии Тата писала, что он произвел на нее неизгладимое впечатление. В этом нет ничего удивительного: ведь раньше ни ее мать, ни она сама не жили во дворцах. В сравнении с дачей под Москвой, в Гатчине и с имением Брасово, Небворт – с его величественным банкетным залом, картинной галереей, библиотекой, несколькими спальнями, действительно производил неизгладимое впечатление. Оно усиливалось благодаря обслуживающему персоналу, который включал в себя и небольшую армию садовников…
Семья великого князя поселилась в этом чудесном месте в сентябре 1913 года. Замок стал свидетелем тихого счастья, которое делили Наташа, Михаил и дети. Пожалуй, год, проведенный здесь, стал самым счастливым временем за всю их совместную жизнь. А уж самым спокойным и мирным – точно.
До сих пор в архиве замка хранятся толстые альбомы с переплетами из зеленой кожи. Того самого периода. В них Михаил Александрович аккуратно вклеивал многочисленные фотографии любимой жены, детей, приезжавших к ним в гости друзей. Наталия Сергеевна – в роскошных туалетах, он – в штатском, в котелке или светлом кепи
[93].
Именно в Небворте Наташа стала – в первый и последний раз в жизни, хозяйкой не просто большого – величественного дома. Благодаря ее стараниям в замке всегда останавливалось множество гостей, прежде всего, из России. Каждого, кто впервые попадал сюда, поражал вид четырнадцати вышколенных лакеев, которые прислуживали хозяевам и гостям. Даже у Таты был свой лакей по имени Джеймс, и новая гувернантка – прежнюю от нее унаследовал маленький Георгий, и теперь она исполняла роль его няни. Была у девочки и собственная горничная Лилиан, одетая в красивую белую с зеленым форму.
Все богатые путешественники в те годы брали в дорогу неимоверное количество багажа. В сентябре 1912 года, зная, что они покидают Россию на неопределенно долгое время, Михаил и Наташа взяли вещей больше, чем делали это раньше. И весь их багаж путешествовал с хозяевами по Европе, зачастую оставаясь не распакованным. Поэтому первые дни жизни в замке посвятили распаковыванию вещей, которые оставались целый год в том виде, в котором их укладывали в чемоданы и коробки еще в Гатчине.
Привезли в Небворт и собак – Наташиного любимца Джека и терьера Таты, Тома. Английские законы в то время предъявляли очень строгие требования к содержанию собак. Но кузен Михаила, король Георг V, сделал для него некоторое послабление: двух собак разрешил содержать в Небворте в специально сконструированных для них конурах – вместо того, чтобы отдать их на полгода в специальный приют. Джек и Том никак не могли взять в толк, почему они должны находиться в заточении, и зачастую жалобно скулили. Но Михаил старался выполнять волю венценосного родственника, и придерживался установленных по уходу за собаками правил. Хоть это было и трудно, он старался не замечать недовольства любимых питомцев и укоризненных взглядов Наташи и Таты.
