Книга Последний император. Жизнь и любовь Михаила Романова, страница 57. Автор книги Наталия Чернышова-Мельник

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Последний император. Жизнь и любовь Михаила Романова»

Cтраница 57

Кстати, большинство туземцев славной Дикой дивизии были или внуками, или даже сыновьями бывших врагов России. Но теперь они сражались за нее по доброй воле, их никто к этому не принуждал. И в истории Дикой дивизии не было ни единого случая дезертирства!

В сентябре 1914 года формирование Кавказской туземной конной дивизии завершилось, и уже в октябре эшелоны с ее полками отправились в Украину, в Подольскую губернию, где в скором времени личному составу предстояло вступить в боевые действия с противником на Юго-Западном фронте.

В дивизии царило уважительное отношение к каждому воину. Рядовых здесь называли не «нижними чинами», как это было принято в Русской императорской армии, а «всадниками». У горцев вообще не существовало обращения на «Вы», поэтому к своим офицерам, генералам и даже к командиру дивизии великому князю Михаилу Александровичу все всадники обращались исключительно на «ты», что нисколько не умаляло значения и авторитета командного состава в их глазах и никак не отражалось на соблюдении ими воинской дисциплины. Она всегда была очень высокой.

Один из офицеров Ингушского полка, Анатолий Марков, вспоминал: «Отношения между офицерами и всадниками сильно отличались от таковых в регулярных частях… В горцах не было никакого раболепства перед офицерами, они всегда сохраняли собственное достоинство и отнюдь не считали своих офицеров за господ – тем более за высшую расу». Подчеркивает это и в очерке «Кавказская Туземная конная дивизия» офицер Кабардинского конного полка Алексей Арсеньев: «Отношения между офицерами и всадниками носили характер совершенно отличный от отношений в полках регулярной конницы, о чем молодые офицеры наставлялись старыми. Например – вестовой, едущий за офицером, иногда начинал петь молитвы или заводил с ним разговоры. В общем, уклад был патриархально-семейный, основанный на взаимном уважении, что отнюдь не мешало дисциплине; брани – вообще не было места… Офицер, не относящийся с уважением к обычаям и религиозным верованиям всадников, терял в их глазах всякий авторитет. Таковых, впрочем, в дивизии не было».

Документы полков и штаба Кавказской туземной конной дивизии донесли до нас имена героев боев, описание их подвигов и связанных с ними боевых эпизодов на всем протяжении войны с 1914-го по 1917 год. В этот период в дивизии служило в целом более 7000 всадников – уроженцев Кавказа (полки, понесшие потери в боях и сокращавшиеся за счет отчисления «вовсе от службы» всадников, в связи с ранениями и болезнями, четырежды пополнялись благодаря приходу с мест их формирования запасных сотен). Около 3500 из них были награждены Георгиевскими крестами и Георгиевскими медалями «За храбрость», а все офицеры – удостоены орденов.

В одном из донесений великому князю Михаилу Александровичу полковник граф И. И. Воронцов-Дашков, восхищенный отвагой всадников Кабардинского и 2-го Дагестанского конных полков, писал: «С чувством особого удовлетворения должен отметить геройскую работу полков вверенной Вашему Императорскому Высочеству дивизии. Промокшие от проливного дождя, идущего всю ночь, ослабевшие от 4-х дневной “уразы” [109], всадники, по вязкой от дождя земле, стойко и стройно шли вперед под градом пуль, почти не залегая, и трепет обнимал противника, не выдержавшего такого стремительного наступления. Некоторые всадники – дагестанцы, чтобы быстрее наступать, снимали сапоги и босиком бежали в атаку. Пленных почти не брали: всадники были озлоблены поведением австрийцев, поднимавших руки, выкидывавших белые флаги и затем расстреливавших наших с близких дистанций; офицерам с трудом удалось вырвать из рук всадников около 20 австрийцев, принадлежащих ко всем четырем батальонам 97-го имперского полка, к 7-му драгунскому и 11-му гусарскому полкам».


По просьбе любимой жены Михаил взял к себе адъютантом князя Владимира Алексеевича Вяземского. Незадолго до этого, в доме Надежды Петровны Ламановой (Каютовой) [110], Наташа познакомилась с его супругой, княгиней Александрой Гастоновной, и сразу же почувствовала к ней расположение. Приняв близко к сердцу стремление княгини Вяземской вырвать мужа «из железных когтей войны», она помогла решить, казалось бы, неразрешимую проблему: чтобы Вяземский был «и на войне и без войны». Как пишет дочь княгини, Татьяна Аксакова-Сиверс [111], в книге «Семейная хроника», «в такой комбинации чести было много, а риску мало, и мама, которая никогда не забывала то хорошее, что делали для нее люди, руководилась этим чувством благодарности в своих дальнейших многолетних отношениях с Брасовой».

Вскоре князь В. А. Вяземский, получив погоны прапорщика, был представлен великому князю. Формально Владимира Алексеевича зачислили в Кабардинский полк, но он постоянно находился при штабе дивизии, точнее, при ее командире, с которым у него «сразу установились прекрасные отношения». Несмотря на очень высокий рост (Вяземский был на полголовы выше большинства воинов), он хорошо сидел на лошади, и этого было вполне достаточно для выполнения его несложных обязанностей.

Князя Вяземского в первые же дни его пребывания в дивизии поразила храбрость многих сослуживцев. И действительно, чего стоил один только Заур-бек Охушев! Служил когда-то эстандарт-юнкером в Ахтырском гусарском полку. Однажды его незаслуженно оскорбил полковник, и он дал тому в ответ пощечину. За это полагалась в ту пору смертная казнь. Но смельчаку удалось бежать в Турцию, и там, как мусульманина, его приняли в личный конвой султана Абдуль-Гамида [112], который произвел его в майоры.

Но как только в России началась война, Заур-бек Охушев вернулся на Родину. Ему удалось получить высочайшее помилование, и вскоре его приняли рядовым всадником в Чеченский полк. За храбрость в боях наградили тремя Георгиевскими крестами. Он получил чин прапорщика, а затем и корнета. Именно о таких смельчаках, как Охушев, князь Вяземский сообщал жене в одном из писем: «Что касается всадников, то война для них – это праздник. Мусульманский фатализм горцев заставляет их забыть о страхе смерти… Своего начальника дивизии, Великого Князя, они обожают…»

И действительно, эти храбрые воины, отчаянно смелые в бою, сразу же приняли как родного и полюбили великого князя Михаила Александровича. Полюбили за то, что он – брат царя, но не только за это. Полюбили за его доступность, простоту и сердечность, за то, что он – прекрасный стрелок и отличный кавалерист. К тому же, командир умел, как надо, носить черкеску. А ведь это – особый шик, очень почитаемый горцами! И они называли его между собой как-то по-домашнему – «наш Михайло».

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация