Правда, кавказцы никак не могли взять в толк, зачем великий князь по утрам усердно… размахивает кулаками, выполняя указания какого-то негра. Им было невдомек, что это – инструктор по боксу, которого Михаил взял с собой на фронт. Он опасался за те месяцы, что продлится война, утратить спортивную форму. Поэтому и тренировался. Командир Татарского полка полковник Петр Половцов
[113] впоследствии вспоминал, что американский тренер по боксу не раз говорил ему, что его подопечный – очень способный боксер. Он с легкостью мог бы выигрывать на ринге призы. Как жаль, что Михаил – не простой смертный, а великий князь…
В его характере было природное умение очаровывать людей. Оно прекрасно сочеталось с какой-то особой скромностью, порой даже переходящей в застенчивость. Один из репортеров, посетивший в начале 1915 года Кавказскую туземную конную дивизию, которой командовал великий князь, писал о нем с линии фронта: «Какая-то бодрая, ритмическая четкость движений. Высокая, мускулистая фигура спортсмена в лёгком холщовом кителе с генеральскими погонами. На груди Георгиевский крест. На бледном, бритом, с удлинённым овалом лице сияют приветливо и мягко светлые пытливые глаза. Такая открытая лучистость взгляда – свойство высоких, кристально чистых натур. Изучая этот взгляд, начинаешь понимать обаяние, внушаемое Великим Князем Михаилом всем тем, кто хоть однажды видел его близко. В чём же секрет такого властного очарования? Душа благородная, прекрасная угадывается во всём, в каждой фразе, в каждом взгляде, жесте. Этот человек – сама олицетворённая искренность, так гармонично переплетавшаяся с царственной простотою. Он – не только любимый всеми начальник, покрывший славою и себя самого, и дивизию, но и отважный, не знающий страха солдат…»
Это – взгляд со стороны. А вот как пишет о Михаиле Александровиче его непосредственный начальник, выдающийся полководец Первой мировой войны генерал А. А. Брусилов
[114]: «Я очень его любил как человека, безусловно, честного и чистого сердцем, не причастного ни с какой стороны ни к каким интригам и стремившегося лишь к тому, чтобы жить частным человеком, не пользуясь прерогативами императорской фамилии. Он отстранялся, поскольку это было ему возможно, от каких бы то ни было дрязг – и в семействе и в служебной жизни». Самое же удивительное, что воспоминания Брусилова были изданы в «сталинскую эпоху».
Но не только воинская доблесть и дружелюбие отличали командира Дикой дивизии. Один из его сослуживцев писал: «Великий Князь трогателен скромной и простой любовью, он весь в этой чарующей простоте – любить Россию и всё русское. Любить нашу застенчивую деревню, любить озарённую вечерним солнцем равнину, когда гаснут порозовевшие дали, а перепел громко выводит свои смелые трели.
И в религиозности Великого Князя есть что-то напоминающее древнюю Васнецовскую Москву, которая, к слову сказать, всегда так по сердцу Его Высочеству. Он не пропускает ни одной обедни, и храм так гармонирует со всем его обликом. Прихожане – толпа наших серых героев. Впереди – высокий, стройный и гибкий стоит Великий Князь, ушедший целиком в молитву».
Сохранились фотографии Михаила Александровича – в плотном строю «серых героев». Казачий офицер Сергей Курнаков так вспоминает о поступлении под начало своего командира: «Высокая, атлетическая фигура Великого Князя Михаила была облачена в черную черкеску. Генеральские аксельбанты на правом плече и белый крест Святого Георгия раскачивались в ритм с его пружинистой походкой. Мне никогда раньше не приходилось встречаться с Великими Князьями. Этот был – одно обаяние. Чистые голубые глаза излучали доверие. Легкая курносость была вызовом на откровенность. Осанка прямая и стройная, но не высокомерная. И тело римского гладиатора». И далее Курнаков восклицает: «Как было бы хорошо отдать жизнь за такого человека. Не зря кавказцы обожают его!»
Однажды на линии фронта Михаила увидел американский репортер Стэнли Уошбурн
[115]. Он был поражен тем, что брат императора – в простой форме, без броских знаков отличия, но с Георгиевским крестом на груди. В репортаже журналист написал: «Более простого и демократичного человека трудно себе представить». Живя «так же просто в грязной деревне на переднем крае русского фронта», великий князь Михаил «излучал тот самый непреклонный оптимизм, которым русская армия отличалась везде».
Американский репортер не ошибся – Михаил действительно был прост в общении со своими сослуживцами. А в кругу близких ему людей очень любил пошутить. Война, тяготы, лишения – все это так. Но в жизни, несмотря на все печали, обязательно должно быть место шутке, веселью! И вот…
Однажды Михаил Александрович, видя, что один из его адъютантов чересчур нервничает из-за происходящего вокруг, незаметно связал его вещи тонкой веревкой, а конец протянул в свою комнату. Ночью все вещи неожиданно задвигались «сами собой». Адъютант, конечно, спросонья испугался, но потом успокоился, и в дальнейшем вообще вел себя более хладнокровно.
Подшутил как-то великий князь и над другим адъютантом – бароном Врангелем. На столе у командира Дикой дивизии всегда стояли бутылки с вином и водкой – для свиты и гостей, среди которых часто бывали командиры полков и молодые офицеры, с которыми ему довелось служить в былые годы. Но сам он алкогольные напитки не употреблял. И вот однажды, шутя, предложил со всех пьющих брать штраф в пользу раненых и завел для этого специальную кружку.
Барон Врангель любил выпить, но был по природе скуповат, и, чтобы не платить штраф, под разными предлогами стал во время обеда выходить из-за стола в свою комнату, и там, пропустив стаканчик-другой, возвращался к столу. Однажды Михаил Александрович застал его на «месте преступления», и… барон должен был опустить в кружку великого князя целых 50 рублей!
Но вскоре эти шуточные «штрафы» были упразднены. Не желая стеснять никого из сослуживцев, Михаил Александрович приказал подавать всем желающим вино, а себе вместо красного вина – клюквенный морс, а вместо белого – жидкий чай.
Однажды из-за этого произошел казус, причем, непроизвольно. В расположение дивизии прибыл по делам какой-то пехотный офицер. Его пригласили к завтраку. И вот он, наслушавшись рассказов о том, что великий князь Михаил, мол, ничего не пьет, тихонько сказал за столом своему соседу:
– Смотрите-ка, говорят, Великий Князь не пьет! Да он уже два стакана хлопнул!
– А не хотите ли попробовать вина из великокняжеской бутылки?
– Отчего же, с удовольствием, если это удобно, – согласился офицер.
