В разгар самых ожесточенных боев в Павловске умер в возрасте пятидесяти семи лет великий князь Константин Константинович. 6 июня 1915 года его похоронили в великокняжеской усыпальнице Петропавловской крепости. На торжественной церемонии прощания присутствовали все члены императорской семьи, кроме… Михаила Александровича.
Наташу его отсутствие на похоронах очень расстроило – ведь там были абсолютно все! Она написала об этом «дорогому Мише», мягко укоряя его в том, что он зачастую вредит себе. Впрочем, нужны ли тут оправдания со стороны Михаила? Ведь он – командир дивизии, русский генерал, и находился в самом пекле войны, не зная, будет жив в следующую минуту или нет.
Была и другая причина, почему он не мог покинуть поле боя. Возглавляемая им дивизия – не регулярное воинское соединение, и командовать им совсем непросто. Когда великий князь находился с личным составом, взаимоотношения между полками были вполне мирными, дружелюбными, но стоило ему покинуть расположение войск… и контролировать их становилось очень трудно. Словом, Михаил – «настоящий джигит», и кавказцы ему повиновались – по велению сердца – беспрекословно!
Выражая сожаление по поводу его отсутствия на похоронах великого князя Константина Константиновича, Наташа укоряла Михаила и в том, что он недостаточно внимания уделяет своему внешнему виду. Офицеры, которых она видела в Ставке и в Петрограде, всегда аккуратно одеты, очень элегантны. А вот Михаил, хоть и боевой генерал, почти на всех фотографиях, которые присылал ей, выглядел неопрятно. Раньше это было не так, а сейчас он очень изменился…
Наташа послала в подарок мужу фигурку святого Георгия, выполненную в мастерской знаменитого ювелира Карла Фаберже
[132]. Она не отдавала себе отчет, что блеск драгоценного металла мог стать хорошей приманкой для вражеского снайпера. Что и говорить, даме из «общества», даже самой любящей, имеющей благие порывы, вряд ли понять обстановку, которая ежедневно царит на передовой. Недаром муж написал ей, что хорошо понимает, почему «господин ландыш» намного более привлекателен и интересен для Наташи, чем он сам. Конечно, штабисту гораздо проще быть аккуратным и элегантным, чем боевому генералу.
Но все эти претензии и упреки были несущественными. Они оба очень скучали и боялись потерять друг друга. Боль другого каждый воспринимал как собственную. Как-то Михаил узнал, что Наташа порвала на ноге связки. Его переживаниям не было конца – словно с ней действительно произошло большое несчастье. Жалел, что не мог все время быть рядом с ней! Если бы не эта ужасная война…
В начале июня Наташа собралась в Москву, но из-за начавшихся там беспорядков поездку пришлось отложить. Следовавшие одна за другой неудачи на фронте взбудоражили жителей Первопрестольной, которые решили выместить гнев на живших по соседству немцах. Многие из них жили здесь из поколения в поколение, давно имели собственное дело и считали себя русскими. Лишь фамилии у них, по наследству от предков, оставались немецкими. Но сейчас это не принималось в расчет, и 10 июня в Москве начался анти-германский бунт.
Несколько дней древний город находился во власти разъяренной толпы. Все магазины, частные дома, предприятия, принадлежавшие обрусевшим немцам, были разгромлены и разграблены. Особенно пострадали винные магазины. Пьяная толпа, ошалевшая от дармовой выпивки, крушила все подряд без разбора и пощады. «Имение Кнопа, русско-немецкого миллионера, который более чем кто-либо помогал создать русскую хлопковую промышленность, сравняли с землей, – писал британский консул Брюс Локкарт. – Полиция или не могла, или не хотела ничего сделать… Я стоял и смотрел, как хулиганы грабили главный музыкальный магазин Москвы. Огромные рояли и пианино Бехштейна и Блютнера выбрасывали с разных этажей на землю».
В Николаевском дворце, где жила великая княгиня Елизавета Федоровна, которую родные называли Эллой, были выбиты все стекла. Зачинщики беспорядков требовали выдать им великого герцога Гессенского Эрнста, который якобы прятался здесь у хозяйки – своей сестры. Великая княгиня вышла к толпе и пригласила главарей обыскать дом и убедиться, что ее брата здесь нет. Когда она говорила, к ее ногам упал камень. Из толпы послышались злобные выкрики: «Убирайся, немка!»
В разных концах города полыхали пожары, были жертвы. Среди них оказались, прежде всего, те, кто, не зная ни единого немецкого слова, носил «проклятые» фамилии.
Спустя три недели Наташа все-таки оказалась в Москве, и увидела, какой огромный ущерб нанесли городу бунтовщики. Она не сомневалась: это была кем-то хорошо спланированная акция. По словам одного из знакомых Наташи, чей дом тоже разграбили, в числе зачинщиков были и знатоки искусства. Они указывали бандитам, какие предметы имеют особую художественную ценность, и что следует отнимать у хозяев в первую очередь. Таким образом, множество бесценных произведений искусства было утеряно безвозвратно…
Михаил, узнав о бунте, потрясшем Москву, испытал чувство горечи и обжигающего душу стыда. Конечно, погромщикам нет оправдания, но ведь простые люди доведены до крайности. Вот и вылилась долго сдерживаемая ненависть на живущих в России иностранцев: «…Как бы я хотел, чтобы у моей дорогой России было мудрое правительство… Боюсь, это будет не скоро! Я знаю, ты поймешь, что я имею в виду, и прочтешь это между строк…» и дальше он добавлял: «Многие полагают, что я был прав, женившись на русской, а не на немке…» Конечно, «прочитать между строк» Наташе было совсем несложно: Михаил имел в виду императрицу Александру Федоровну и ее ближайшее окружение.
Вернувшись домой из Москвы, Наташа отметила свое тридцатипятилетие. Михаила не было рядом с ней на Новый год, Рождество, Пасху и вот теперь… тоже. Он очень тосковал в разлуке с любимой женой, желал ей счастья «из глубины сердца» и молил Бога, чтобы они опять оказались вместе.
Но рядом с прекрасной Наташей оказался другой великий князь – Дмитрий. Она написала мужу, что они мило болтали о пустяках минут 35 по телефону, а потом дорогой «ландыш» выразил желание приехать ее навестить. Ведь он так дорожит Наташиной дружбой!
Она была уверена, что поступает правильно, рассказывая мужу об увлечении Дмитрия ею. Но для Михаила это – вовсе не пустяки, и смеяться ему не хотелось. Напротив, в душе поднималась новая волна ревности, которая заглушала голос рассудка, лишь обостряя чувства.
Французский посол Морис Палеолог, много лет живший в России, не раз пытался понять природу русских женщин, которые неизменно производили на него глубокое впечатление. Он считал, что одним из самых серьезных их недостатков является неумение лгать… и это часто приводит к жестокости. Возможно, он во многом прав.
А Наташа, рассказывая Михаилу о своих встречах с Дмитрием, словно брала реванш за старые, пусть и невольно нанесенные ей, обиды. Она вспоминала, что в первые годы их совместной жизни у Михаила была совершенно отдельная от нее жизнь, в которой самой Наташе не оказалось места. Друзья, удовольствия, служба, балы, пикники с дамами – все это доставляло ему радость. Она же коротала дни в одиночестве, гадая, вернется он к ней или нет.
