Распутин прекрасно понимал, что мог благополучно существовать лишь до тех пор, пока его покровители оставались у власти. Поэтому он и чинил всяческие препятствия тем, кто настаивал на самостоятельности правительства. Ведь первым же действием независимого правительства будет устранение его самого, Распутина! И ему вторила императрица, написав в одном из писем мужу: «Ответственное министерство, как сказал наш Друг, превратит все в руины».
А как же сам государь относился к настойчивым пожеланиям Александры Федоровны выбрать в министры того или иного человека и безоговорочно верить «нашему Другу»? На первых порах он отделывался молчанием, не давал прямых ответов и поступал так, как считал нужным. Иногда его даже раздражало вмешательство Распутина в государственные дела, и он настойчиво просил императрицу «не вовлекать нашего Друга в это».
Но Александра Федоровна знала слабость мужа, и успешно пользовалась ею. Если он зачастую игнорировал ее письменные просьбы, то перед устными, как правило, устоять не мог. Поэтому, чтобы поддержать жену, Николай II часто одобрял ее предложения и рекомендации. Чаще всего так происходило, когда император уезжал в Ставку. Впоследствии он и вовсе передал управление внутренними делами в государстве императрице. Касалось это и назначения министров, которых ей рекомендовал Григорий Распутин. Все это в конечном итоге в значительной степени и привело к падению династии Романовых.
Император, став Верховным главнокомандующим, решил перенести Ставку из Барановичей в Могилев. Вскоре к брату присоединился и великий князь Михаил Александрович. Первое, что ему бросилось в глаза: Ставка теперь располагалась не в лесу, в поезде, а в просторном губернаторском доме. Как писал сам Николай II жене, «здание старое, но вполне удобное, с садиком и очаровательным видом на Днепр и далекую окрестность – положительно Киев в миниатюре. Два раза ездил в автомобиле на ту сторону реки – прелестная, симпатичная лесистая местность и прекрасные дороги…»
Конечно, у императора было время любоваться красотами природы, ведь роль его оказалась чисто церемониальной. Практически все оперативные решения теперь принимал генерал Михаил Алексеев
[141], назначенный Николаем II начальником штаба. Именно он фактически стал Верховным Главнокомандующим русской армии.
Генерал невысок ростом, с типично русским лицом. В отличие от большинства генералов он не носил бороду. Его мучил нервный тик, и как-то император даже назвал его «своим косоглазым другом».
Блестящий военный, Алексеев имел и некоторые слабости. Он не умел подобрать себе толковых помощников, и все пытался сделать сам, даже наносил собственноручно пометки на огромные штабные карты, лежавшие на столах в Ставке. Но все это – не так уж важно. Главное, уже к ноябрю, когда действия на фронте были приостановлены из-за наступавших холодов, Алексеев сумел стабилизировать линию обороны, которая в мае проходила в среднем на 300 километров восточнее линии фронта. И более уже в ходе войны крупных наступлений немцев на Восток не было.
Николай II, безусловно, был доволен своим начальником штаба. Сразу же после принятия командования он телеграфировал домой: «Я получаю такую хорошую помощь от Алексеева…» А через несколько дней он опять написал императрице о Михаиле Васильевиче: «Я не могу сказать тебе, как я доволен Алексеевым. Добросовестный, умный, скромный, ну что за работник!»
Предложение вызвать великого князя Михаила в Могилев исходило от Александры Федоровны. Когда он заболел и находился дома, в Гатчине, рядом была Наташа. А это императрицу настораживало: мало ли что может случиться? Соперники при дворе ей вовсе не нужны. Поэтому она и решила: уж лучше пусть Миша будет рядом с братом, чем с женой. И несколько раз написала об этом мужу.
10 сентября все еще ослабленный после болезни Михаил отправился в Могилев. Он прибыл туда на следующий день, и Николай с удивлением сообщил Александре, что младший брат его «выглядит хорошо». А через два дня он вновь написал домой: «Погода по-прежнему чудесная. Я каждый день выезжаю в моторе с Мишей, и большую часть моего досуга мы проводим вместе, как в былые годы. Он так спокоен и мил – шлет тебе самый теплый привет». Это были приятные для императрицы новости: все складывалось именно так, как она хотела. Александра Федоровна писала мужу: «Я очень рада, что Миша с тобой. Он – твой брат, его место при тебе, и чем дольше он пробудет с тобою, вдали от ее влияния, тем лучше, и ты заставишь его смотреть на вещи своими глазами». Между строк можно было прочитать – ее, Александры, глазами. Императрица надеялась: если Михаил станет ее единомышленником, она сможет везде распространить свое влияние.
Мария Федоровна резко отрицательно относится к Распутину? Что ж, с помощью Миши ее легче заставить замолчать. Но для того, чтобы добиться от него понимания, великого князя нужно было, во что бы то ни стало, выманить на фронт, отгородить от жены. Александра Федоровна надеялась, что помочь ей в этом смогут два человека – великая княгиня Ольга и бывший адъютант Михаила Анатолий Мордвинов, который служил теперь в Ставке адъютантом самого императора. Она писала мужу: «Когда вы бываете вдвоем, говорите чаще про Ольгу, пускай он не думает о ней дурно». И просила Николая уверить младшего брата в том, что «хороший Мордвинов» любит его и искренне предан великому князю.
Но Мордвинов продолжал чернить Наташу даже сейчас. В ожидании прибытия Михаила в Ставку он написал старшей дочери Александры – Ольге, о своих опасениях относительно возможности получения «разведенкой» титула. И вот уже императрица телеграфировала Николаю: «Я боюсь, что Миша будет просить титул для своей жены… Она уже бросила двух мужей, к тому же, он твой единственный брат». И хотя сам Михаил не поднимал больше этот вопрос – после письма, написанного Николаю в ноябре 1912 года, в котором просил для нее титул графини, Александра боялась, что он может вновь заговорить об этом.
Ведь совсем недавно, 15 августа, морганатической супруге великого князя Павла Александровича Ольге Пистолькорс был дан титул «Ее Светлости княгини Палей». Почему бы такой титул Михаилу не попросить для Наташи? Обе дамы разведены, не очень-то знатного происхождения, и обе родили сыновей вне брака. Правда, Наталия разведена дважды, но в остальном их судьбы очень похожи. Так почему же может быть княгиня Палей, и не может быть княгини Брасовой?
Для себя Александра Федоровна решила: если вопрос будет поставлен именно таким образом, ответ должен быть однозначным: великий князь Павел не имеет такого значения для престола, как Михаил. Ведь последний – родной брат императора. Но была еще одна причина, почему императрица не желала титула для Наташи, хотя, скорее всего, она не признавалась в этом даже себе. Когда супруге великого князя Павла позволили вернуться в Россию, она всячески старалась втереться в доверие к Александре, следуя за ней буквально по пятам, и уговорила мужа построить в Царском селе дворец, чтобы жить по соседству с императорской четой. Наташа же вела себя совершенно по-другому. Как-то она сказала даже, что презирает «эту немку, которая приехала в Россию в штопаных чулках».
