Узнав о том, что Мария Федоровна отправилась в Киев, Наташа стала подталкивать Михаила к серьезному разговору с матерью. Ведь к нему предвзято относились не только Александра и Николай, но и сама вдовствующая императрица. Наташа считала: Мария Федоровна стыдится брака младшего сына, и всячески поощряет плохое отношение к его жене со стороны императорской четы. В письмах Наташи Михаилу, датированных летом 1916 года, красной нитью проходит мысль: он обязательно должен серьезно поговорить с матерью, не уходить от «острых» вопросов, касающихся положения его семьи, объяснить, что ее долг – уважать жену сына. Если же Михаил этого не сделает, писала она, их дальнейшая совместная жизнь… будет невозможна.
Ее раздражение, направленное против свекрови, усилилось после того, как умер их любимый с Михаилом пес Джек. Он давно стал членом семьи, к нему относились как к ребенку. А несколько недель спустя не стало еще одной собаки, жившей в их доме. Наташа похолодела от страха: уж не отравлены ли их питомцы по указке свыше? И не она ли сама теперь на очереди – неугодная невестка?
Впрочем, Марии Федоровне было в ту пору вовсе не до нее. Влияние вдовствующей императрицы на старшего сына и его жену оказалось вовсе не таким всесильным, как это казалось оскорбленной в своих лучших чувствах Наташе. Одной из важных причин отъезда Марии Федоровны из Петрограда стало то, что она не могла больше выносить Александру и того, как влиял на нее Распутин. Не раз пыталась мать втолковать старшему сыну, как пагубно влияние «сибирского старца» на его жену, какой урон наносила ее вера в Распутина семье и всему обществу, но – тщетно. Николай не желал ее слушать. Однажды спор достиг критической точки, и мать с сыном, негодуя друг на друга, расстались.
…Наташа похоронила Джека, как и просил Михаил, в гатчинском парке. Бедного милого пса так будет не хватать им обоим! С его смертью из их жизни ушло что-то светлое, доброе. К тому же, постоянно тревожила мысль: а какой она станет в будущем – их общая жизнь в России?
Летом 1916 года 2-й Кавалерийский корпус, которым командовал великий князь Михаил, принимал участие в боях на передовой линии фронта. В июне началась наступательная операция русских армий Юго-Западного фронта под командованием генерала Алексея Брусилова. В дальнейшем она получила название «Брусиловский прорыв». Австрийский фронт в Галиции дрогнул и был прорван. Противник понес небывалые до сих пор потери: примерно миллион человек было убито, четыреста тысяч взято в плен. Но России это далось тяжкой ценой – наши потери составили миллион двести тысяч убитыми на полях сражений.
Великий князь Михаил ненавидел насилие, с какой бы стороны оно ни началось. Ему было жаль любого раненого или погибшего – независимо от того, враг это или свой. В одном из писем жене он писал, что был потрясен, увидев умирающего пленного чеха – вдали от родной земли, близких людей. Эта картина долго стояла у него перед глазами, не отпускала, не давала успокоиться.
Тяжелое впечатление усиливалось из-за постоянно возраставших потерь русских, особенно в гвардейских частях, которыми командовал великий князь Павел Александрович. Он плохо разбирался в военных делах, к тому же, страдал от желчнокаменной болезни. После неудачного проведения нескольких военных операций его, наконец, сместили с занимаемого поста.
В отличие от неудачливого родственника великий князь Михаил Александрович был удостоен второй высокой награды Родины – Георгиевского оружия: «за отличие в действиях против врага». Командуя корпусом, он не подвергался, конечно, такой опасности, как другие фронтовики, но бывали порой и непредвиденные обстоятельства, при которых Михаил не раз оказывался на передовой. Один из таких случаев произошел 23 августа, когда великий князь возвращался в штаб после совещания, проводившегося в Дикой дивизии. Личный шофер командующего, видимо, плохо ориентировался на местности, и вскоре машина выехала прямо в расположение австрийских войск. Началась стрельба, и несколько пуль просвистело совсем близко. Михаил, хорошо знавший дорогу, тут же выхватил руль у шофера, рванул в сторону, и… спас обоих. Он не стал рассказывать об этом случае Наташе. Зачем ее лишний раз волновать? Не писать же о каждой переделке, в которой он мог погибнуть…
К счастью в секторе, где находился 2-й Кавалерийский корпус, наступило, наконец, временное затишье. 31 августа Михаил Александрович прибыл в Ставку, находившуюся в Могилеве. Встреча с Николаем стала первой после их холодного расставания в апреле, и Михаил был полон решимости вновь поднять вопрос о назначении его в Ставку. Наташа возражала против этого, но он настаивал, пообещав ей, что поговорит на эту тему с братом в последний раз. Если же и сейчас получит отказ, то полностью изменит к нему отношение…
Но на этот раз все вышло совсем не так, как прежде. Никаких наставлений, нравоучений о долге. Император сам предложил ему штабную должность, в назначении на которую отказал младшему брату несколько месяцев назад. Получил также Михаил, хоть и с опозданием, чин генерал-адъютанта.
Но эти уступки не изменили по большому счету отношений между семьями двух венценосных братьев. Михаил даже не стал говорить Николаю, что к нему приехала жена, которую он не видел уже три месяца. В течение четырех дней она оставалась в Могилеве, но держалась вдали от губернаторского особняка, где располагалась Ставка. В то время, когда император общался с ее мужем, она бродила по городу, обедала в ресторане гостиницы «Бристоль».
Николай узнал о ее приезде лишь после того, как Михаил покинул Ставку. Об этом сообщил императрице великий князь Георгий Михайлович
[157], который сидел во время одного из сеансов в кинотеатре рядом с «мадам Брасовой», и разгневанная Александра Федоровна сообщила 13 сентября в письме мужу: «Знаешь, Мишина жена была в Могилеве!!.. Разузнай, где она жила (быть может, в вагоне), сколько времени, и строго прикажи, чтоб это больше не повторялось».
Но это никогда больше и не повторилось. Михаил так и не занял пост, предложенный ему в штабе. И в следующий раз они встретились с Николаем при столь чрезвычайных обстоятельствах, что вспоминать о прошлых обидах и недомолвках не было нужды. Повод для волнений оказался гораздо более серьезным.
К началу осени война на два фронта настолько утомила Михаила, что у него опять начались проблемы со здоровьем. Наташа тоже была на грани нервного истощения – травля ее семьи по капельке забирала последние силы. Напряжение нарастало, и это прорывалось у обоих в письмах. Молодая женщина чувствовала себя заложницей во вражеском лагере, и обвиняла в этом Михаила. Ведь он, как она считала, безропотно воспринимал это как часть своего «наказания». Сам же великий князь разрывался между чувством долга и любовью к жене. Он прекрасно понимал: если перевесит одно, пострадает другое.
