Николай тоже старался быть спокойным. Правда, вчера, в церкви, во время службы, он почувствовал мучительную боль в середине груди, продолжавшуюся четверть часа. «Я едва выстоял, и лоб мой покрылся каплями пота, я не понимаю, что это было, потому что сердцебиения у меня не было. Но потом оно появилось и прошло сразу, когда я встал на колени перед образом Пречистой Девы».
Что это – знак свыше? Или покорность судьбе? А, может, Николай давно уже принял решение отречься от престола, просто держал его в тайне от всех, и ждал лишь момента, когда сама история подтолкнет его к краю пропасти?
…А в это самое время шло последнее заседание царского правительства. Присутствовавший на нем А. Протопопов вынужденно подал в отставку. Выходя из комнаты, он бросил напоследок коллегам:
– Сейчас ничего другого не остается делать, как застрелиться.
Узнав о том, что император выезжает в Царское Село и все «решит там», министры прервали работу. Вечером многие из них прибыли в Таврический дворец, чтобы просить защиты у Думы.
А здесь события сменяли друг друга с ошеломляющей быстротой. Еще ночью Родзянко доставили Указ Николая II о роспуске Думы. В восемь часов утра руководителей всех политических партий собрали на совещание. На нем было принято решение, что из-за нарушения закона и порядка Указ нужно игнорировать, и собрать Думу на сессию.
В это время к Таврическому дворцу подошла большая толпа рабочих и солдат с флагами, чтобы выразить поддержку депутатам и попросить указаний, как им действовать дальше. Двери парламента никто не охранял, и вскоре зал заполнила шумная пестрая толпа. Солдаты в длинных полушубках, студенты, недавние заключенные… Они нестройно пели «Марсельезу». Вновь прибывшие теснили депутатов, требовали от них ответа: берет ли Дума на себя ответственность, становится во главе революционного движения или нет?
Родзянко, все еще верный присяге, то и дело повторял:
– Что делать?.. Что делать?.. Я не хочу бунтовать.
Но его резко перебил депутат-монархист В. В. Шульгин
[190]:
– Берите власть… если не Вы, другие возьмут.
Родзянко, помедлив, неохотно поднялся на трибуну. Глядя в заполнившую зал толпу, он сказал, что Дума отказывается от роспуска и берет на себя полномочия правительства. В этот же день был назначен Временный исполнительный комитет для наведения порядка и установления контроля над восставшими войсками. В его состав вошли главы всех партий в Думе, кроме крайне правых.
…Когда начались дебаты, Родзянко бросился к телефону. Он собирался позвонить великому князю Михаилу в Гатчину, рассказать о том, что произошло и попросить немедленно приехать в столицу. Звонок на Николаевской улице раздался где-то в половине четвертого. Михаил, едва узнав новости, тут же позвонил Алексею Матвееву, но того на месте не оказалось. Не желая терять ни минуты, великий князь тут же обратился по телефону к водителю Козловскому, попросив его ждать в машине у Варшавского вокзала в шесть часов вечера. Когда спустя примерно час Матвеев связался с Гатчиной, Наташа рассказала ему о звонке Родзянко. В это время Михаил и Джонсон уже были на пути в столицу. Поезд вышел из Гатчины в пять часов вечера…
На Варшавский вокзал они прибыли через час. Михаил Александрович удивился: ему показалось, что в городе достаточно тихо и спокойно. Возможно, на улицах уже беспорядков и не было, но в переполненном Таврическом дворце царило необычайное волнение. А в Мариинском дворце, где заседало правительство, чувствовалась атмосфера упадка и все усиливающейся безнадежности. Великий князь Михаил оказался в гуще событий…
Он понимал: наступил кризис, столица оказалась в тисках революции. Ни правительство, ни парламент не в состоянии действовать адекватно в сложившейся ситуации. Правда, депутаты Думы создали «Временный Исполнительный комитет», но он не имел законной основы. К тому же, сами депутаты плохо представляли, что им делать дальше.
У членов правительства – пораженческое настроение. Протопопов подал в отставку, и ему даже никто не сказал доброго слова на прощание. Голицын тоже решил, что пора уходить, только не мог решиться написать об этом императору. Он надеялся, что великий князь Михаил сделает это за него.
Нельзя было терять ни минуты. Как впоследствии написал в дневнике Михаил, к 9 часам вечера на улицах началась стрельба, почти все воинские части перешли на сторону революции, и старая власть перестала существовать. Всех волновал важнейший вопрос: а какой будет та, которая придет ей на смену? Михаил Родзянко утверждал в воспоминаниях: он настаивал на том, чтобы великий князь Михаил Александрович взял власть в столице в свои руки, заставил членов старого правительства подать в отставку и потребовал по прямому проводу от его величества создания «ответственного министерства».
Но это предложение Михаил Александрович сразу же отверг. Ведь фактически Председатель Государственной Думы призывал его нарушить присягу, хотя сам отказывался это сделать, захватить власть в столице, провозгласить себя регентом и поставить брата перед свершившимся фактом.
Впоследствии Родзянко сокрушался по поводу того, что великий князь не прислушался к его советам, и из-за нерешительности Михаила Александровича был упущен благоприятный момент. Вместо того чтобы принять необходимые меры и объединить вокруг себя части Петроградского гарнизона, оставшиеся верными государю, «Великий Князь начал вести переговоры по прямому проводу с императором Николаем II…»
Но председатель Государственной Думы не учитывал очень многих обстоятельств. Если бы Николай отказался принять выдвинутые ему требования, как могли в дальнейшем сложиться нормальные отношения между ним и регентом, который сам назначил себя на эту должность? Если бы Михаил сместил царское правительство, то Николай мог бы просто восстановить его в правах. А ведь Родзянко прекрасно знал, что император уже отверг требование создать ответственное министерство. Чего же в таком случае можно было ждать в дальнейшем?
С одной стороны, Михаил мог сформировать собственный кабинет министров, но тогда в России возникли бы два правительства: одно законное, а другое – нет. Неизбежно в таком случае вставал вопрос: кому подчиняться войскам – императору и старому режиму или великому князю Михаилу и созданному им правительству? И следующий вопрос: сам Михаил – защищал престол или узурпировал его? Все это следовало хорошо обдумать. Ведь за первой революцией вполне могла последовать вторая…
Михаил Александрович понимал: нужно срочно создать «правительство доверия». Прежде всего, необходимо переговорить с Николаем, и если император наделит его необходимыми полномочиями, то вопрос можно решить уже к утру. Пока еще не все войска гарнизона перешли на сторону бунтовщиков. Многие солдаты, как ему недавно стало известно, находились пока в казармах, и отказывались присоединиться к восставшим. Если он от лица отсутствующего в столице императора будет официально действовать как регент, то многое еще можно исправить. Его имя хорошо известно в войсках, великого князя уважали солдаты и офицеры, и он, как никто другой, сможет убедить их поддержать новое правительство. Но счет шел на часы: чем дольше революция неуправляема, тем труднее будет взять ситуацию под контроль.
