А Михаилу тут же вспомнился 1905 год, когда именно отсюда войска расстреляли мирную демонстрацию. Когда началась эта бойня, он вместе с братом находился в Царском Селе. Двенадцать лет прошло с тех пор, но память вновь и вновь возвращала его к тем страшным дням. Пусть Николай отверг его предложения… но ситуация может сложиться так, что император изменит решение и назначит Михаила регентом. А ему не хочется, чтобы повторилось «кровавое воскресение»… иначе никогда… никогда народ не поддержит его. Здесь, рядом с «Домом Романовых» не должна пролиться ни одна «капля русской крови». К тому же, сам Зимний дворец слишком плохо защищен, чтобы стать центром оппозиции революционных масс. Если здесь начнется стрельба, может пострадать прекрасное здание, а вместе с ним и богатейшие художественные ценности, находящиеся внутри. Великий князь распорядился передислоцировать войска в Адмиралтейство.
В пять часов утра Михаил и верный ему Джонсон покинули дворец, который оказался вовсе не таким безопасным местом, как это казалось совсем недавно. Они направились к дому № 12 по Миллионной улице, где жила семья князя Павла Павловича Путятина
[193], бывшего сослуживца великого князя. Он – сын известного археолога и антрополога, члена императорского археологического института П. А. Путятина
[194]. Мать происходила из известного рода Голенищевых-Кутузовых. А супруга, Ольга Павловна
[195], дочь одесского градоначальника П. А. Зеленого
[196]. Дом, где жила семья князей Путятиных, находится совсем близко, нужно пройти лишь несколько минут пешком.
«Улицу миллионеров», которая тянется от Дворцовой площади до Летнего сада, начали застраивать еще в начале восемнадцатого века. Сейчас здесь находилось несколько дворцов великих князей и высших сановников империи – прекрасные здания с воротами и внутренними двориками. Дом, к которому направлялись в то тревожное утро Михаил Александрович и Джонсон, расположен как раз напротив дворца великого князя Николая Михайловича – «Бимбо», получившего это шутливое прозвище еще в детстве, за свою любознательность. Именно так звали одного из персонажей детской сказки английского писателя Р. Киплинга
[197] – слоненка, у которого из-за присущего ему любопытства вырос длинный хобот.
Для того чтобы избежать нежелательной встречи с одним из революционных патрулей, Михаил Александрович и Джонсон отправились к Путятиным пешком. Сначала прошли через Эрмитаж, потом миновали двор казарм Преображенского полка, и после этого оказались во дворе особняка великого князя Николая Михайловича. Оставалось пересечь покрытую снегом улицу. Оглянувшись по сторонам и не увидев ничего подозрительного, они направились к парадному дома № 12. Консьерж, узнав голос великого князя Михаила, открыл входную дверь и проводил их до квартиры Путятиных.
Княгиня Ольга Павловна, муж которой находился в то время на фронте, жила здесь вместе с дочерью. Услышав шум и чьи-то голоса, она сначала не на шутку испугалась. Подумала, что к ней ворвались вооруженные солдаты. Но потом успокоилась, узнав голос Джонсона. Быстро оделась и вышла в кабинет, где ее ожидал Михаил Александрович. Княгиня сразу же заметила, что у него очень усталый вид, и он чем-то расстроен. Но при виде хозяйки великий князь тут же поднялся и, извинившись за внезапное вторжение, спросил:
– Вы не боитесь, Княгиня, появления такого опасного гостя, как я?
Путятина, дружившая, как и ее муж, многие годы с семьей великого князя Михаила, лишь пожала плечами. Она проводила Михаила и Джонсона в гостиную и приказала горничной подать кофе. Едва они удобно расположились в креслах и Михаил начал рассказывать о последних событиях, как наверху раздался чей-то крик. Там жила семья советника Министерства иностранных дел, камергера Николая Николаевича Столыпина, родственника бывшего премьер-министра, убитого за шесть лет до описываемых событий в оперном театре в Киеве. Группа вооруженных солдат, ворвавшаяся в этот предрассветный час в здание, вскоре оказалась в квартире Столыпиных. Как выяснила впоследствии Ольга Путятина, они арестовали возмущенного ночным вторжением хозяина, вследствие чего у его жены произошел нервный срыв.
Подобные вторжения мятежников в квартиры и дома высших сановников и министров продолжались два дня. Арестовывали тех, чьи имена были прочно связаны со старым режимом. Княгине Путятиной же очень повезло: консьерж уверил солдат, что в занимаемой ее семьей квартире живет жена какого-то солдата вместе с дочерью. И ее не тронули. Остается лишь гадать, что могло бы произойти, узнай мятежники о том, что здесь находился брат Николая II. Ведь взломать дверь квартиры не составляло труда: несколько сильных ударов прикладами винтовок, и…
Но той страшной ночью беда обошла его и Джонсона стороной. Что будет дальше, думать не было сил. Бесконечно измученные всем пережитым, Михаил и его верный секретарь легли на диванах в гостиной, и сразу же провалились в тяжелый, без сновидений, сон.
Глава двадцать четвертая
Запоздавший манифест
В то время, когда на рассвете 28 февраля великий князь Михаил вместе с Джонсоном пробирался на Миллионную улицу, его старший брат, покинув Могилев, возвращался на поезде в Царское Село. Окна вагона, в котором ехал государь, были затемнены, пассажиры спали. Часом раньше из Ставки выехал другой поезд, в котором находилась свита императора. При благоприятном стечении обстоятельств оба поезда должны были прибыть к месту назначения в среду, примерно в восемь утра.
Сейчас дорог каждый час. Михаил просил брата отложить возвращение из Ставки на несколько дней, чтобы тот мог в течение всего кризиса находиться на связи. В поезде же он оказался практически на целые сутки отрезанным от внешнего мира. Россия уже осталась без правительства, а теперь она осталась еще и без императора.
До начала четвертого утра Николай Александрович беседовал с генералом Ивановым, и очень надеялся, что, когда они прибудут в Царское село, тот сумеет организовать подавление мятежа. В распоряжении генерала находился батальон, включающий в себя 800 храбрецов, награжденных Георгиевскими крестами, к тому же, с фронта должны прибыть в столицу четыре пехотных и четыре кавалерийских полка, плюс артиллерия. 28 февраля, днем, император послал Александре Федоровне телеграмму: «Выехал сегодня в пять. Мысленно вместе. Погода великолепная. Надеюсь, все чувствуют себя хорошо и спокойно. С фронта отправлено много войск. С горячей любовью. Ники». Телеграмму, отправленную из Вязьмы в три часа дня, в Царское Село должны доставить почти через два часа.
