Да хранит тебя Бог, моя нежная Наташа.
Весь твой Миша».
Вскоре в квартиру Путятиных прибыл Британский посол сэр Джордж Бьюкенен. Он приехал обсудить с великим князем Манифест, согласившись, что предполагаемые реформы помогут спасти престол. Старый дипломат, узнав о том, что Михаил Александрович собирается в ближайшие часы встретиться с Николаем II, умолял его передать императору просьбу – от имени его величества короля Георга V, подписать этот важнейший документ. К сожалению, оба – сэр Бьюкенен и великий князь Михаил, не знали, что Манифест появился слишком поздно. Их праведные надежды рухнули под натиском последующих событий.
Первый, кто понял тщетность этого Манифеста, был великий князь Кирилл, который сам же его недавно и подписал. В те самые минуты, когда Михаил только читал документ и собирался поставить под ним подпись, Кирилл уже шагал во главе Гвардейского экипажа, большинство матросов которого служили на борту императорской яхты «Штандарт», к Таврическому дворцу, чтобы присягнуть Государственной Думе.
Строевым шагом великий князь Кирилл подошел к вышедшему навстречу Михаилу Родзянко, и командным голосом доложил:
– Ваше Высокопревосходительство, гвардейский экипаж и я, его командир, отдаем все свои силы в распоряжение революционного правительства!
Председатель Государственной Думы поразился: как же двоюродный брат императора мог пойти на такое, причем добровольно? Стыдясь такого поведения великого князя, он сказал:
– Ваше Императорское Высочество, я поражен Вашим появлением здесь, вместе с восставшим народом. Я настаиваю, чтобы Вы сейчас же увели отсюда свой гвардейский экипаж.
Этот поступок великого князя поразил многих. Анна Вырубова сделала такую запись в «Страницах из моей жизни»: «…полки с музыкой и знаменами ушли в Думу, Гвардейский Экипаж под командою Великого Князя Кирилла Владимировича. Те же полки, те же люди, которые накануне приветствовали Государыню: “Здравия желаем, Ваше Императорское Величество!”» Зададимся в связи с этим вопросом: была ли у этих людей и, прежде всего, у Кирилла Владимировича, честь и совесть?
Впоследствии поступок великого князя Кирилла Владимировича осудили многие эмигранты. Графиня М. Э. Клейнмихель, оставившая интереснейшие воспоминания, так писала об этом: «…когда я увидела во главе Гвардейского экипажа Великого Князя Кирилла Владимировича, революционная осанка которого восхищала солдат, я поняла, что династии нанесен тяжелый удар». Великий князь Кирилл стал первым из Романовых, кто публично нарушил присягу верности императору, все еще официально остававшемуся на троне. Но этого, видимо, ему показалось мало. Вернувшись в свой дворец на улице Глинки, он приказал поднять на крыше красный флаг – «символ измены, предательства и убийств». Об этом писали в те дни многие петроградские газеты.
В письме великому князю Павлу он так попытался объяснить свой поступок: «За эти последние несколько дней я был одинок в своей верности Ники и государству; и для спасения положения вынужден был признать Временное правительство». Кирилл повсеместно говорил, что пытался восстановить порядок в столице, чтобы Николай мог спокойно туда вернуться. Но ему мало кто верил: многим известно, что великий князь Кирилл мечтал о регентстве, а возможно, и о престоле. Но в те дни в Петрограде, говоря о возможном регенте, называли лишь одно имя – великий князь Михаил.
Кирилл возмутился, как и великий князь Павел, что в Думе прочили на место регента Михаила. 2 марта Павел Александрович писал Кириллу: «Дорогой Кирилл, ты знаешь, что я через Ник[олая] Никиф[оровича] Иванова все время в контакте с Госуд[арственной] Думой. Вчера вечером мне ужасно не понравилось новое течение, желающее назначить Мишу регентом. Это недопустимо, и возможно, что это только происки Брасовой. М[ожет] б[ыть], это только сплетни, но мы должны быть начеку и всячески сохранить Ники престол. Если Ники подпишет Манифест нами утвержденный о конституции, то ведь этим исчерпываются все требования народа и Временного правительства. Переговори с Родзянко и покажи ему мое письмо. Очень надеюсь на твою помощь…
Твой дядя П[авел]».
Кирилл тут же ответил, что он полностью согласен с мнением великого князя Павла. Возмущался, что, несмотря на все его просьбы сотрудничать в интересах императорской фамилии, Михаил якобы тайком «сговаривается с Родзянко».
Действия Кирилла трудно объяснить: ведь своим походом к Таврическому дворцу, нарушением клятвы, данной императору, он заслужил лишь презрение многих людей. Что же касается Павла, у него были благие намерения, но сделать он ничего не смог. Совет рабочих и солдатских депутатов наложил на Манифест вето. Как только это стало известно, Михаил тут же написал Родзянко, и потребовал вычеркнуть его имя. «Манифест Великих Князей» не имел больше никакого смысла. Он появился на свет слишком поздно.
…Около семи с половиной часов вечера императорский поезд подходил к Пскову. У Николая II вскоре должна была появиться связь с внешним миром, только отнюдь не с тем, к которому он привык. Вспоминает полковник А. А. Мордвинов: «Будучи дежурным флигель-адъютантом, я стоял у открытой двери площадки вагона и смотрел на приближающуюся платформу. Она была почти не освещена и совершенно пустынна. Ни военного, ни гражданского начальства (за исключением кажется губернатора), всегда задолго и в большом числе собиравшегося для встречи государя, на ней не было.
Где-то посредине платформы находился, вероятно, дежурный помощник начальника станции, а на отдаленном конце виднелся силуэт караульного солдата.
Поезд остановился. Прошло несколько минут. На платформу вышел какой-то офицер, посмотрел на наш поезд и скрылся. Еще прошло несколько минут, и я увидел, наконец, генерала Рузского, переходящего рельсы и направляющегося в нашу сторону. Рузский шел медленно, как бы нехотя и, как нам всем невольно показалось, будто нарочно не спеша. Голова его, видимо, в раздумьи, была низко опущена. За ним, немного отступя, генерал Данилов
[206] и еще два-три офицера из его штаба. Сейчас же было доложено, и Государь его принял, а в наш вагон вошли генерал Данилов с другим генералом, расспрашивая об обстоятельствах нашего прибытия в Псков и о дальнейших наших намерениях».
У командующего Северным фронтом генерала Н. В. Рузского и начальника штаба фронта генерала Ю. Н. Данилова были основания переживать. Лишь незадолго до прибытия государя в Псков им с большими трудностями удалось узнать о том, где он находится. Не зная точно, когда появится царский поезд, они решили заранее приехать на вокзал, и разместились в вагоне Главнокомандующего, стоявшем на запасном пути. В штабе же оставили для возможной связи генерала В. Г. Болдырева
[207].
