Стэнли и Риккардо также были охвачены настоящей страстью к видеокамерам и пишущим машинкам. Они часами сидели в саду и обсуждали разные модели, и когда Стэнли находил ту, которой не было у Риккардо, он тут же звонил ему, охваченный детским энтузиазмом. Стэнли был буквально одержим пишущими машинками: он печатал на них практически все и постоянно продолжал покупать новые. Он любил графическую точность напечатанного текста и был действительно вдохновлен машинками, которые могли выводить максимально четкие буквы. Его любимыми моделями были те широкие металлические машинки, которые можно увидеть в полицейских участках в американских фильмах. Практически все записки, которые он оставлял на моем столе во флигеле, были напечатаны, напечатанными были и списки покупок, и инструкции о том, как держать в порядке дом в тех редких случаях, когда Кристиана умудрялась убедить Стэнли уехать куда-нибудь на выходные. Это были длинные указания, упорядоченные в список, в которые он не мог добавить дополнительные инструкции уже ручкой. В основном там было что-то вроде: «Закрыть окна и двери, отключить бытовую технику и позаботиться о животных (каких кошек нужно запускать в какие комнаты; собак надо выгулять на заднем дворе…)» и, конечно, что делать «в случае пожара».
Пока мир наслаждался новым фильмом Стэнли, Андрос и я вернулись в Эбботс-Мид. Я сразу понял, что до того, как я вернулся, Андросу приходилось со всем справляться самому. Стэнли во всем полагался на него. Ни одна из задач не была настолько неважной, чтобы доверить ее кому-нибудь другому, кто также работал в особняке. Я знаю, о чем думал Стэнли: если ты уже нашел кого-то, кто может решить все твои проблемы и сделать все, что ты просишь, точно так, как ты этого и хотел, зачем еще кого-то просить? Это было чудесным решением для Стэнли, но Андроса это значительно обременило.
Одной из сложнейших работ, которую я взял на себя и тем самым облегчил жизнь Андроса, была чистка драгоценных проекторов фирмы Zeiss, которые Стэнли купил в Германии, когда переезжал в Эбботс-Мид. Он полностью перестроил первый этаж дома, преобразив «эту замечательную гостиную», как говорила Кристиана с нотками разочарования, в профессиональный кинозал. Впервые я увидел проекторы, когда Стэнли показывал «Барри Линдона» своей семье. Я узнал, что, чтобы убедиться в том, что машины работают исправно, их регулярно проверяли техники. Теперь тщательно чистить их каждые две недели так, чтобы у пыли не было возможности лечь на поверхность, стало моей обязанностью. Андрос дал мне специальный набор для чистки: их нельзя было чистить обычной старой тряпкой, потому что ткань могла бы задеть бессчетное множество рычажков и колец и зацепиться за зубчатые валы, которые отвечали за показ фильма. Пылесос тоже не был выходом, потому что мог бы всосать в себя крошечные винтики, которые не были плотно прикручены. Мне пришлось пользоваться перьевой метелкой и быть аккуратным. Очень-очень аккуратным. Я пользовался влажной тряпкой, чтобы убрать пыль, которая садилась на поверхность и боковые части проекторов, после я протирал все сухой тряпкой, чтобы предотвратить оседание пыли на влажную поверхность. Когда я заканчивал чистку проекторов, я должен был включить их и завести фильм, чтобы убедиться, что они работают исправно. Мне кажется, это были самые ценные вещи, которыми обладал Стэнли.
– Эмилио, – сказал однажды Андрос, держа в руке радиоприемник, – он не работает.
– Что я могу с ним сделать?
– Посмотри. Тебе ведь нравится электроника?
– Нет, я ничего не знаю об электроприборах, извини.
Я взял радио и разобрал его. Я, правда, не знал, что я делал, я просто хотел сделать Андроса счастливым. Все, что я знал об электрооборудовании, что иногда в нем взрываются предохранители, так что просто, чтобы быть уверенным, я их все поменял. И радио снова заработало.
– Стэнли! Радио заработало! – сказал Андрос.
– Кто его починил?
– Эмилио.
– В спальне стоит телевизор. Он тоже сломан.
Стэнли решил дать мне ключи от всех своих автомобилей. Не только от своих личных машин, но и от фургонов, купленных для «Барри Линдона», в тот момент они загромождали задний двор. Он не спрашивал меня, починил ли я их, обновил ли я страховку, сделал ли я вообще что-нибудь с ними: он обращался с ними так, как будто они были моими. Когда я поехал в Италию, он настоял на том, чтобы я взял один из его «Мерседесов», а если мне нужно было поработать по дому, он хотел, чтобы я пользовался его фургоном. Мне было все равно, на чем ездить: роскошные машины, вездеходы, автомобили класса В, фургоны, военные машины и даже автобус, который служил гардеробом на колесах. Как сказала Кристиана: «Дайте Эмилио что угодно с четырьмя колесами и рулем, и он сможет это водить».
Все равно моей любимчиком оставался «Юнимог», он не вызывал проблем, он их решал.
Когда Кристиана попросила меня отвезти ее куда-нибудь поблизости, чтобы она могла нарисовать английский пейзаж, я ответил:
– С удовольствием, но только на моем внедорожнике! – и указал на «Юнимог».
Пока я грузил холсты и мольберты, она пыталась влезть в кабину, прыгая на подножку и вися на ручке в попытках подтянуться. Я знаю, она предпочла бы «Лендровер», но «Юнимог» был таким функциональным.
– Тебе не кажется, что это здорово? – спросил я, запуская двигатель.
Она покачала головой и рассмеялась грохоту, который он производил. Никто не мог понять, почему мы со Стэнли предпочитали «Юнимог».
Наша любовь была за пределами их понимания.
Глава 5
Уроки вождения
В одно из тех чудесных свободных воскресений я сумел осуществить желание, которым вынужден был пренебрегать слишком долго: я вернулся в Брэндс-Хэтч. Когда я подъезжал к трассе, в громкоговорителе я услышал голос Брайана Джонса. «Посмотрите, кто к нам едет! Да это же Эмилио!» – прокричал он. Это было фантастически. Казалось, что прошло всего пять минут, а не пять лет.
Брайан был «голосом Брэндс-Хэтча». Он комментировал «Формулу Ford», «Формулу-3» и кольцевые гонки «Формулы-1». «Хорошо. Рад слышать, что ты вкалывал на работе», – он сказал это одобрительно, когда я рассказал ему, чем занимался. Через мгновение он взял меня под руку и спросил: «Слушай, ты не хочешь снова поучаствовать в гонках?»
Это было мне физически необходимо. В прошлом, когда мне изредка удавалось справиться с заездом, это было, как будто я принимал своего рода лекарство: я забывал обо всем; для меня ничего более не существовало, кроме гоночного автомобиля, трассы и виражей на поворотах. Я был один в своем «Лотусе». Там не было Стэнли, Андроса или Маргарет, как не было Жанет, Марисы или Джона. Там не было родителей, жен, коллег, задач, документов, юристов и страховщиков. Все исчезало, и мой разум становился пустым, свободным и светлым. Брэндс-Хэтч возвращал мне мозги, это восстанавливало меня лучше, чем сон. Я сказал Брайну, что не смогу регулярно заниматься, но он как будто не придал этому значения и спокойно сказал: «Посмотрим, что у нас получится».
