У меня было полно работы во время съемок «Сияния», но Андросу уж точно было не легче. Каждый раз, когда я встречал его в Эбботс-Мид, он выглядел все более и более истощенным. Однажды утром, когда я позвонил, чтобы разбудить его, он сказал: «Эмилио, почему бы тебе не посмотреть смонтированные кадры, пока ты в Денхэме?»
– Что ты имеешь в виду?
– Там есть кинозал. Перед тем как возвращаться, посмотри и потом скажи Стэнли, нормально получилось или нет.
– Андрос, а как я пойму? Я даже не читал сценарий!
– Смотри на это проще. Ты понимаешь меня, когда я говорю «иди на хрен», так ведь? Слушай: «Иди на хрен», – он повторил это по телефону. – Я имею в виду, ты же видел, как мои губы сложились в слове «хрен». Посмотри, как они говорят на экране, если это выглядит нормально, одобряй это, в противном случае – сообщи Стэнли.
– Андрос, ты говоришь мне это, потому что тебе нужна помощь или потому что ты хочешь сказать мне, куда идти, когда я бужу тебя?
– Нет, я не шучу. Пожалуйста, можешь сделать это? Я скоро буду на площадке.
Иногда я тоже не мог сделать все вещи, которые мне нужно было сделать. Как тем утром, когда Стэнли сказал мне остаться в лаборатории в Денхэме, потому что отснятый материал еще не был готов. «Нет-нет, ты останешься там, – сказал он, – я сам доберусь до студии. Смонтированные кадры важнее». Тем утром он снес заднюю стену гаража на своем золотом «Мерседесе». Когда Стэнли вернул машину, он предложил поменяться транспортными средствами. Пока я буду ездить в Лондон на «Мерседесе», он отправится в студию EMI в Эльстри на Volkswagen dormobile. «Таким образом, если я снова попаду в аварию, это не будет мне столько стоить».
Я встречал Вивиан в EMI Studios каждый день. Она последний год училась в школе, но находила время высыпаться и смотреть, как ее папа работает на съемочной площадке. Даже несмотря на то, что Вивиан прогуливала много уроков, Стэнли никогда не отчитывал ее. Он был счастлив, а может быть, горд тем, что как минимум одна из его дочерей выражала интерес к режиссуре. Аня и Катарина уже подхватили мамин энтузиазм: Аня втянулась в лиричную оперу, а Катарина любила рисовать. Чтобы Вивиан не бродила по площадке без дела и не приставала к первым встречным с вопросами, Стэнли попросил ее помогать в художественно-постановочном цеху. Ее работой было помогать Милене проводить исследование костюмов 20-х годов, которые нужны были в сцене с танцами. И все же ей было тяжело не болтать о косметике, прическах, солнечных очках…
Ей случайно пришла в голову идея документального фильма о съемках «Сияния». «Я хочу снимать папу, пока он разговаривает с актерами и техниками и объясняет им, что нужно делать», – сказала она мне.
– Я думаю, что он будет счастлив, если ты научишься снимать фильмы, – ответил я. Это была моя интерпретация идеи Стэнли. – Так ты сможешь помогать ему, если ему понадобится помощь.
– Но, – произнесла она уклончиво, – все оборудование такое тяжелое, как я смогу справиться с ним?
– Ты можешь начать со съемок на 16-миллимитровую камеру. Она намного меньше.
Когда она пришла к Стэнли, чтобы рассказать о своем проекте, он спросил, уверена ли она в том, что действительно хочет этим заниматься. Ему нужно было убедиться, что она действительно собирается закончить документальный фильм. Слишком часто живой характер Вивиан сподвигал ее принять участие во многих проектах одновременно.
– Вивиан, съемки фильма, даже короткого, предполагают трату большого количества времени и усилий. Если ты просто наведешь на что-то камеру – это не значит, что это станет законченным проектом на экране. Фильм подразумевает исследование и проект, над которым нужно работать.
– Я знаю. Я вижу это по тому, как ты работаешь, – ответила Вивиан.
Стэнли посоветовал ей не беспокоить людей на площадке, но в то же время попытаться понять самые интересные аспекты их рабочего дня. «Постоянно присутствуй, но оставайся невидимой», – лаконично заключил он.
Зима 1978 года была особенно суровой. Дороги были покрыты кусками льда, и было сложно перемещаться. Однажды в декабре, не принимая во внимание десятки полицейских блокпостов, которые были установлены вокруг Боремвуда, чтобы остановить людей, решивших воспользоваться дорогой, Стэнли настоял на том, чтобы его отвезли домой. Он отказался ночевать в гостиничном номере рядом со студией. «Ты можешь довезти меня на „Юнимоге“», – сказал он в ответ на мои протесты.
– Но он все еще полон объективов, – напомнил я ему. – Ехать на нем – не очень хорошая идея.
– Рабочие все еще здесь. Поручи им разгрузить его. И не забудь привезти пленки в Денхэм; так они будут готовы к завтрашнему утру, и мы не потеряем день съемок из-за плохой погоды.
Я с тревогой залез в кабину. «Юнимог» мог пересекать реки и заезжать на горы, но дороги Боремвуда были ужасно узкими: все, что нам было нужно, – это потерять сцепление с дорогой на секунду, и мы могли врезаться в дома… и стереть их с лица земли.
Стэнли явился завернутый в свою толстую стеганую куртку. Он обнимал Вивиан. «Нет места, – сказал я ей, – куда я тебя посажу, в кузов?» Стэнли не понял, что я пошутил, и тут же сказал: «Нет, кузов – воздухонепроницаемый. Она не сможет дышать». «Я сяду посередине», – сказала она, внося свой вклад в сюрреалистичный разговор, который мы вели. Я попытался объяснить, что посередине находится рычаг для переключения скоростей, но спорить с двумя Кубриками было невозможно.
Я глубоко вздохнул и отправился в путь. Всю дорогу я нервничал. Получалось, что это был самый ценный груз из всех, что я когда-либо перевозил. Стэнли, его дочь и бобины с новым фильмом. Нам нужно было проехать всего полмили, но они были бесконечными. Никто не сказал ни единого слова. Единственным звуком был рев двигателя «Юнимог». Когда мы наконец увидели ворота Эбботс-Мид, я остановился и почувствовал огромное облегчение. Вивиан побежала к дому, пытаясь пробраться сквозь груды снега. Прежде чем Стэнли вышел, он посмотрел на меня и сказал: «Видишь? Это лучший автомобиль в мире».
Я впервые увидел, как работают со спецэффектами на съемках «Сияния». В фильме было несколько сцен насилия, полных крови и раненых актеров. Была также снежная буря и другие погодные эффекты. Стэнли говорил с главой команды по спецэффектам перед тем, как они начинали, а затем оставлял его в покое, чтобы не мешать. Когда они заканчивали работать, он снова появлялся и говорил, что думал. Обычно это было «О’кей» либо «Еще раз, все с начала».
Последним ответом он пытал команду по спецэффектам неделями. Они снова и снова пытались создать искусственную кровь, которая бы устраивала Стэнли, но ему никогда не нравился цвет. Они смогли достичь правильной вязкости довольно быстро; проблема заключалась в красновато-коричневом оттенке, которого хотел Стэнли. Им также нужно было быть уверенными, что вещества, которые они использовали, были биологически разлагаемыми и нетоксичными. На съемках нужно было невероятное количество этой крови, и было не так-то просто избавиться от нее. Если она была основана на воде с натуральными красителями, они могли просто вылить ее в канализацию. Дубль за дублем, литр за литром, это вещество было утилизировано в EMI Studios таким образом. Искусственная кровь текла по сточным трубам и достигла поселения Боремвуд: придорожные кюветы покраснели, и были точки, где эта коричневатая жидкость застаивалась прежде, чем впитывалась в землю. Два человека из прислуги Эбботс-Мид жили в Боремвуде, и однажды они приехали встревоженные, крича: «Это резня, это резня!»
