– Ты сделаешь это, Эмилио? – сказал Стэнли, как и ожидалось.
– Первый этаж слишком большой. Я сам не смогу там убираться. Мне понадобится целое утро только на то, чтобы сделать уборку в Бильярдной комнате!
– Давай купим аппарат для мытья полов.
– Это не решит проблему. Нам здесь понадобится клининговая компания!
– Мне не нравится, когда незнакомцы роются в моих вещах.
Я уже почти сдался, но попытался спасти ситуацию.
– Я буду следить за тем, как убирается прислуга, – предложил я.
– Ну хорошо, давай сделаем так. Попроси их помощи на первом этаже, но только в Бильярдной и Зеленой комнатах. Я не хочу, чтобы кто-то заходил в мои кабинеты, и позаботься о моей спальне, пожалуйста.
Так я стал личным уборщиком Стэнли: я убирал его комнаты, заправлял кровать, стирал вещи и чистил окна. И если у меня не было времени, он ждал. Все оставалось так, как было, пока я не выкраивал пару часов на уборку. Постепенно я превращался в сантехника, электрика, техника и слесаря. «В ванной нет воды. Посмотри, пожалуйста», «В библиотеки нет света. Сходи туда», «В спальне не работает телевизор. Посмотри, что там, прежде чем отправлять его в ремонт. Может быть, там просто предохранитель сгорел, а они нас обманут, скажут, что там что-то сложное!».
– Но я не знаю, как это делать, Стэнли!
– В прошлый раз ты его починил.
– Это было просто везением!
– Все равно попробуй.
Проблема заключалась в том, что, так или иначе, я со всем справлялся, и постепенно такие маленькие дела заняли все мое время. Я протирал пыль с его книг каждый день. Я подстригал траву так, чтобы не потревожить кошек. Я был ответственным за то, чтобы в кладовой была еда. Я снимал видеозаписи с полок в коридоре, чтобы подготовить комнату к новым кассетам, старые я убирал в пронумерованные коробки на этаж ниже, потом добавлял их в опись. Я делал две или три фотокопии описи, чтобы быть уверенным, что они не потеряются. Я должен был следить за тем, чтобы автомобили обслуживались в порядке очереди. Я отвозил их к механикам и обновлял страховки. Я продлевал и личные удостоверения Стэнли. Он посылал меня в американское посольство, я забирал чеки на его имя в Национальном банке Вестминстера. Я ездил в адвокатские конторы, офисы ведущих кинокомпаний, в жилища писателей и консультантов, чтобы отвезти документы. «Будь крайне вежливым», – замечал он, и я понимал, что я был единственным послом Стэнли Кубрика в мире.
– Когда поедешь в Хэмпстед, зайди в Maxwell и купи мне бургеров.
А потом питу в Камден-Таун и пончики у пекаря у Мраморной арки – он был убежден, что эти пончики идентичны тем, что он ел в Нью-Йорке, когда был маленьким; повседневные рубашки в Lillywhites на Пиккадилли и френчи с цветными воротниками в Aquascutum на Риджент-Стрит: он хотел 12 рубашек, как всегда. Я передавал продавцу записку, в которой Стэнли указывал цвет, длину рукава и размер. Я заезжал к пекарю в Сент-Олбансе, которого я уговорил оставлять мне мешок со свежим хлебом на заднем дворе. Я останавливался и, не выходя из машины, запихивал мешок в машину; это было чем-то вроде шлагбаума на шоссе. Потом я заезжал на почту за обычным мешком с письмами, а потом возвращался в Лондон, в Harrods, Fortnum amp; Masons, Selfridges и в Marks amp; Spencer:
– Салями, которую ты купил в прошлый раз, была лучше. Ты в том же магазине ее покупал? Спроси у них, откуда они привозят салями.
Потом я останавливался у фруктовой фермы или в этническом ресторане в центре города, где я должен был забрать еду на вынос, которая была заказана по телефону. Я был вымотан, но, когда я наконец заканчивал все свои дела и возвращался в особняк, Стэнли был так счастлив, что его улыбка компенсировала всю мою изматывающую работу.
Требовалось немного удачи и немало энтузиазма, и я справлялся с запросами Стэнли, не разочаровывая его. Однажды совершенно неожиданно, как это обычно и бывало, Стэнли спросил:
– Почему бы тебе не переехать и не жить здесь, с нами?
– Что… Прости… Стэнли?
– Да. Выбери себе одну из хозяйственных построек, ту, которая тебе нравится.
– Но у меня уже есть свой собственный дом… – ответил я, сконфуженный.
– Здесь ведь лучше, чем в Лондоне. И если ты мне будешь нужен, ты будешь рядом, так что сможешь быть здесь тотчас.
Теперь я понял, о чем идет речь. Отличная идея!
– Нет, Стэнли, нет, – ответил я и переменил тему. Я уже работал больше 16 часов в день, и я жил далеко. Если я перееду в Чайлдвикбэри, у меня не останется ни минуты на себя. Если я даже знал, что мне придется возвращаться, расстояние помогало мне успокоить голову и двигаться дальше. Я даже не стал говорить об этом Жанет, я хотел избежать новой ссоры.
Семья Кубриков хорошо устроилась в Чайлдвикбэри. В новом доме было много места, там было спокойно, он всем им давал возможность тратить время так, как они этого хотели. Стэнли проводил весь день в своем кабинете на третьем этаже. Он так сильно любил бывать со своими книгами, что делать что-то другое казалось ему пустой тратой времени. Ночью, когда все остальные спали, он спускался вниз, чтобы поработать в своих комнатах, побаловать своих кошек и разделить с ними полуночный перекус.
Кристиана, напротив, любила природу. Он могла взять свои краски и мольберты в какой-нибудь отдаленный уголок парка и весь день рисовать там. Стэнли купил ей новый «Мерседес ORV», чтобы перемещаться по Чайлдвикбэри. Мы укрепили и расширили багажник на крыше, так что Кристиана могла сидеть на крыше автомобиля с мольбертом на своем деревянном кресле и видеть все с более высокой точки обзора. Когда погода была плохой, она рисовала и слушала музыку в своей студии на первом этаже. В кабинете Стэнли на третьем этаже тоже стояла стереосистема. Вивиан выбрала ее для него. Аня по-прежнему брала уроки оперного пения и практиковалась в Сосновой комнате, где Катарина и Кристиана также играли на фортепиано. Иногда Стэнли брал в руки барабанные палочки и играл партии в Бильярдной комнате. Я всегда находил странным, что семья с таким прекрасным слухом никогда много не играла на музыкальных инструментах вместе, такие сессии длились не более нескольких минут на рождественской вечеринке.
Несмотря на то что Стэнли не был католиком, он всегда праздновал Рождество. В Сосновой комнате всегда появлялось огромное дерево с сотней небольших огоньков, а Кристиана раскладывала гирлянды вокруг дома. Стэнли не очень-то интересовался религией, он также не понимал религиозного фанатизма. Флигель в Эбботс-Мид был прекрасным примером религиозной толерантности: Стэнли был евреем, я католиком, Андрос православным, а Маргарет протестанткой. Вскоре после того, как я познакомился со Стэнли, я рассказал ему историю, которая заставила его громко смеяться: история повествовала о Клоде, моем французском друге, с которым я познакомился, когда работал на чулочно-вязальной фабрике. Клод был евреем, а его жена была настоящей ортодоксальной еврейкой. Клод не очень-то уважал некоторые ограничения, накладываемые его верой, особенно когда это касалось еды, потому что он обожал бекон, сосиски и другие запрещенные продукты. Каждое субботнее утро, когда его жена шла в синагогу на шабат, он придумывал отговорки, в которые чаще всего была вплетена его машина, и тайком ехал к моему дому: «Эмилио будет чинить мой карбюратор», «Эмилио заменит масло в двигателе» или даже «Эмилио хочет взглянуть на образцы носков». Когда он приезжал, он до отказа насыщал себя пищей. Этот грешный завтрак, казалось, был лучшим, что он когда-либо ел.
