Я заметил, что Кандия нервно поправила свое платье, прежде чем проследовать за мной внутрь.
Я постучал в дверь в купольную комнату и вошел, представляя Мэтью Стэнли. Мэтью пожал ему руку, так же сделали Нино, Кандия и месье Азнавур. Я сказал всем четверым:
– Я вернусь через полчаса с кофе.
Я говорил это тем, кто приходил до них, и говорил это тем, кто приходил после. Я всегда это говорил. Нино обернулся, и в первый раз я увидел улыбку облегчения в его небольших глазах. Я закрыл за собой дверь и оставил их наедине.
Никто из них не знал, что я чуть-чуть солгал. Только Стэнли мог решить, когда нужно остановиться на кофе-брейк. Обычно проходило не меньше часа, прежде чем он сообщал мне на пейджер. Когда я возвращался и снова открывал дверь, Нино, Мэтью, Кандия, как и сотни других людей в разных комнатах в течение многих лет, имели ясные и восторженные лица.
– Расскажете мне на обратном пути! – говорил я всем им.
Так и было: все они пожимали Стэнли руку, и никто не хотел уходить.
– Что за невероятный человек! – воскликнул Мэтью еще до того, как он сел в машину.
Он начал задавать мне целую кучу вопросов о том, как я встретил его, сколько я уже на него работаю и удовлетворен ли я своей работой. Теперь он болтал без умолку.
– Не могу поверить, что его так описывают, – заметил Нино, – Стэнли Кубрик в точности не такой, как его описывают.
В коллективном сознании Стэнли Кубрик был кем-то наподобие огра. Мизантроп, живущий один в своем замке, изолированный от мира. Стэнли был полной противоположностью: он был альтруистом, способным на щедрость, не требующим признания. Художником, который ценил свое личное пространство, потому что оно позволяло ему посвятить себя тому, о чем он заботился больше всего: семье, животным и кинематографу.
– Поздравляем с покупкой… Введение… Вот оно: «Как запустить кассету», ты понимаешь Эмилио?
– Да Стэнли, я слушаю.
Мы лежали бок о бок на полу в Сосновой комнате, рядом с нами лежала инструкция для нового, чрезвычайно сложного магнитофона. Стэнли читал инструкцию, полную технических терминов, которых я даже никогда не слышал, и просил меня нажимать кнопки, поворачивать ручки и поднимать или опускать крошечные переключатели.
– Отлично! Он работает! Ты видишь? – сказал он, испробовав все возможные конфигурации прибора.
– Если ты так думаешь…
Стэнли обожал механику и электронику. Он хотел знать секреты, скрытые в каждом объекте, каждую ступень технологического процесса. Годы шли, а его огромная коллекция технологических диковин неустанно росла. Он приветствовал каждый новый гаджет, особенно если он помогал увеличить эффективность и упорядоченность труда. В середине 70-х он установил радиотелефоны во все свои машины, чтобы он мог употребить все время, потраченное на дорогу, для звонков адвокатам, писателям и техникам, прежде чем выйти из машины, войти в студию и полностью сконцентрироваться на кино. Имея телефон в машине, он мог разобраться во всех организационных аспектах своей работы и отделить их от времени и пространства, отведенного на принятие щепетильных и креативных решений. Мозг Стэнли раскладывал все по полочкам, и, когда технологии приходили ему на помощь, он становился невероятно эффективным.
Примерно в то же время на сцену вышли пейджеры. Стэнли дал по пейджеру мне, Маргарет, Андросу, Яну, Кристиане, Катарине, Ане и Вивиан. Таким образом он мог отслеживать наши передвижения в любое время суток, где бы мы ни были.
– Если вы вставляете новую батарею, не забудьте поставить предыдущую на зарядку.
Всего было три батареи. Одна для использования, запасная батарея (полностью заряженная) и одна, которая лежала дома, подключенная к источнику питания.
Когда появилось спутниковое телевидение, он установил тарелку в своем доме и мог смотреть телеканалы со всего мира, включая итальянские.
– Эмилио, иди сюда. Я нашел «Рай Уно».
Он заставил меня на полчаса остаться в его комнате и переводить новости для него.
Чаще всего Стэнли смотрел новости. В его комнате всегда был включен CNN, чтобы он мог знать о том, что происходит в Америке. Спорт тоже занимал верхние строчки топа Стэнли, особенно американский футбол.
– Эмилио, поднимайся! Показывают финал Суперкубка.
– Я не поднимусь, пока ты не посмотришь Гран-при!
Он редко смотрел сериалы и фильмы по телевизору. Его больше интересовали рекламные ролики, хотя иногда он смотрел свои фильмы, когда знал, что их покажут. Что касается других фильмов, он всегда смотрел их только на большом экране: в темноте, один или с друзьями. Когда Стэнли не работал над фильмом, он посылал меня брать в прокат сразу по шесть лент каждые выходные. Так он мог наверстать упущенное за период затворничества.
В начале 80-х персональные компьютеры вошли в список гаджетов, которые собирал Стэнли. Первый опыт использования этой машины был у Стэнли сразу после окончания съемок «Сияния». Шум, который они издавали, сильно отличался от любимых пишущих машин Стэнли, это сразу смутило его. Его лицо повеселело, только когда Ян передал ему адресную книгу, распечатанную с компьютера; ее структура была идеальной, адреса и номера телефонов находились точно на одной линии. Не было никаких пятен от чернил, и никаких «Х», перечеркивающих ошибки. Вопрос заключался не только в скорости, конечный результат был лучше: все было аккуратным, без ошибок, книжка получилась даже меньше и более компактной, чем версия, которую кропотливо набивала вручную Маргарет.
– Это работает! – воскликнул Стэнли.
Он немедленно завалил Яна вопросами о том, с какими еще задачами может справиться компьютер и как научиться им пользоваться. После он захотел, чтобы все его друзья купили такую же модель. Для Стэнли было важно разделить свой энтузиазм с другими. Все люди, которые были тесно связаны с ним, имели что-то общее: любопытство относительно новых технологий, любовь к искусству, музыке и особенно литературе, интересы о текущем положении дел и международной политике, хобби, такие как фотография или шахматы. С этой точки зрения я был тотальным разочарованием. Он с энтузиазмом рассказывал мне о последней напряженной игре, сыгранной против Гарри Каспарова, но я едва знал, как называются фигуры на шахматном поле. Я никогда не ходил в кино, я даже никогда не смотрел его фильмы от начала и до конца. Я не прочел ни одной книги, которые он мне рекомендовал. Я слушал радио вместо кассет, которые он оставлял для меня в машине. Я находил разговоры о политике скучными и бессмысленными. Я нисколько не интересовался военной историей; она, если честно, раздражала меня. Я избегал его любимых перьевых ручек, предпочитая им дешевенькие шариковые. И все равно я ни капельки не чувствовал себя виноватым: Стэнли не любил двигатели.
Несмотря на то что Чайлдвикбэри был оборудован теплицами и грядками для выращивания фруктов и овощей, Стэнли ел продукты, купленные в супермаркетах. Там было много места, и любой хоть сколько-нибудь умелый огородник был бы счастлив. Но это было не для Стэнли. Он предпочитал заводские, тщательно проверенные продукты со сроком годности и адресом фабрики, четко пропечатанным на упаковке. Так он знал, к кому обращаться, если бы у него появилась жалоба. Такой же удовлетворенный вид, как у моего отца, когда он собирал с грядки латук, приобретал Стэнли, снимая с полки супермаркета консервы в жестяной банке. Иногда Стэнли просил отвезти его в Сэнт-Олбанс, чтобы купить еды.
