Он также расспрашивал меня о Дэнни Де Вито, но я не знал ничего о его семье. Стэнли очень любил его и часто упоминал. Они никогда не встречались, но уважали друг друга на расстоянии. Однажды, когда я ехал в машине, я услышал, как Дэнни обсуждает Стэнли по радио: «Я никогда не встречал Стэнли Кубрика, но очень бы этого хотел. Я им восхищаюсь и очень люблю его фильмы. Я понимаю, что это останется лишь моей мечтой и что мы никогда не встретимся, но, в любом случае, я бы хотел поздравить его с днем рождения, так как знаю, что он у него сегодня». Я тут же набрал Стэнли: «Ты слушал радио? Дэнни Де Вито поздравил тебя с днем рождения». «Боже, храни его, спасибо большое», – отреагировал Стэнли. Когда я добрался домой, то спросил, не хотел бы Стэнли встретиться с Дэнни и осуществить его мечту. Он сразу же спрятался за резким «Нет! Нет! Нет!».
Одним из любимых режиссеров Стэнли был Феллини. Стэнли не говорил по-итальянски, и поэтому они не могли обмениваться идеями по телефону, как с другими коллегами. Это было причиной его негодований. Каждый раз, когда выходил новый фильм Феллини, он всегда был первым в списке к просмотру на выходных. Стэнли мог бы часами разговаривать с Феллини, но вместо этого он держал меня часами перед экраном, заставляя переводить фильм, пока он делал записи.
«Эмилио, иди сюда. Давай позвоним Феллини», – сказал он однажды после просмотра последнего фильма Феллини. Он подвинул свой блокнот ко мне и указал пальцем на серию цифр, которые он выписал в кинозале: «Зачитай ему это и переведи то, что он ответит». Я не имел ни малейшего представления о том, что они значили.
– Не волнуйся. Переведи в точности то, что я скажу тебе, запиши ответ на итальянском, чтобы не забыть его, а затем переведи его мне на английский.
– Но почему ты не попросишь Риккардо сделать этот звонок?
– Потому что ты здесь, а Риккардо – нет. Вот, возьми трубку, телефон звонит.
Насколько я понял, цифры обозначали время музыкальных вставок, которые Феллини выбрал для начала и конца каждой сцены. Стэнли хотел узнать все подробности о звуковых дорожках и то, каким образом они были сведены.
Я точно знал, что Стэнли был особенно заинтересован в том, что ответит ему Феллини, а Феллини был очень рад ответить на вопросы Стэнли. Вместо того чтобы скучать во время пауз, связанных с переводом, он терпеливо ждал и говорил очень медленно, чтобы у меня было время все записать за ним. Когда Стэнли сказал, что он доволен, а я сообщил об окончании беседы, Феллини попросил меня попрощаться за него со Стэнли самым искренним и душевным образом. «Федерико прощается „от всего сердца“, как мы говорим в Италии», – сказал я. Стэнли улыбнулся и с радостью ответил тем же.
– Эмилио, пока ты не повесил трубку… – добавил Феллини, – насколько далеко Стэнли продвинулся со своим новым фильмом? Он уже начал снимать?
– Новый фильм… – повторил я, сомневаясь в необходимости записывать это в блокнот.
– Новый фильм? Не говори ему ничего! Прощайся, прощайся быстро! – внезапно выпалил Стэнли, пытаясь вырвать трубку из моих рук.
– Ладно, мистер Феллини, я вынужден с вами попрощаться…
Стэнли не мог принять факт, что я не смотрел фильмы всех этих режиссеров. «Конечно, я их видел, – ответил я. – Завернутые в коробки для пленки, которые я тебе привожу!» Он хотел, чтобы я чаще посещал кинотеатры и смотрел кассеты, которые он мне давал, но мне не хватало времени.
«Когда доберешься до дома, посмотри этот фильм с Жанет», – сказал он, протягивая кассету «Крестного отца II». – «Это отличный фильм с выдающимися актерами». «Когда я доберусь до дома, время будет уже за полночь, а вставать мне в шесть. Когда я должен его посмотреть?» – спросил я.
Кассета с «Крестным отцом» все еще стоит у меня на стеллаже. Но я ни разу не вынимал ее из коробки.
У меня не было времени смотреть даже фильмы Стэнли. Я знал, о чем они: я слышал, что он обсуждает со сценаристами, был на площадке каждый день, встречался с актерами, видел локации, перевозил реквизит и даже проверял текущий съемочный материал рано утром в лаборатории. Даже если у меня и было свободное время, как после всего этого у меня могло возникнуть желание смотреть эти фильмы от начала до конца?
Жанет использовала билеты, которые мне давал Стэнли, чтобы сводить Джона и Марису в кинотеатр на площади Лестер-сквер. «Жанет сходила на „Барри Линдона“, – сказал я ему, – ей очень понравилось, но Джон и Мариса заснули». Джону на тот момент было семь лет. Он внимательно смотрел фильм первый час, затем повернулся к моей жене и спросил: «Когда появится папа?» Ответ его расстроил, и он потерял интерес.
До встречи со Стэнли я почти не ходил в кино. Лишь однажды, будучи в Италии, я побывал в кинотеатре под открытым небом в Кассино. Показывали вестерн, и я был зачарован необозримыми ландшафтами.
Мы с Жанет пошли на «Доктора Стрейнджлава», как только он вышел в прокат. Кто был режиссером, мы не знали: наш выбор пал именно на этот фильм просто потому, что это была крайне успешная комедия с Питером Селлерсом в главной роли. Я мало что понял: актеры говорили слишком быстро, со странными акцентами, и уровня моего английского совершенно не хватало. Жанет был разочарована, потому что фильм оказался абсолютно не ее жанра: военная комедия с невероятными диалогами об атомной бомбе. Однажды я сдался под напором непрекращающихся вопросов Стэнли и признался, что смотрел «Доктора Стрейнджлава» со своей женой. Я сказал, что мы оба получили удовольствие от фильма – не очень хотелось провоцировать очередной шквал вопросов, – но, к сожалению, я лишь открыл новую дверь, и теперь меня было уже не спасти.
– А «Лолиту»? Ты смотрел «Лолиту»? А что насчет «Троп славы»?
– Нет, Стэнли. Я ходил на ковбойские фильмы. С Джоном Уэйном, Бертом Ланкастером, Грегори Пеком. Мне такое кино по вкусу. Но, когда ты выпустишь вестерн, обещаю, я буду первым в очереди в кинотеатр.
Хотя я никак не участвовал в съемках «Заводного апельсина», Стэнли все равно пригласил меня в кинозал в Эбботс-Мид, чтобы вместе посмотреть некоторые сцены из фильма. В то время в СМИ не утихали разногласия по поводу «Заводного апельсина», и Стэнли хотел узнать мое мнение на этот счет. «Ну, как тебе? Шокирует?» – спросил он, показав мне несколько жестоких сцен, где Малкольм Макдауэлл с друзьями избивают и грабят людей. Я ответил, что не чрезмерно, хотя совершенно очевидно, что это неподобающее приличному человеку поведение. Мне также казалось, хоть я и не высказал это вслух, что для людей совершенно нормально вести себя хорошо, и не обязательно снимать целый фильм, чтобы напомнить им об этом. Еще позже я подумал, но опять же про себя, что фильм никоим образом не изменит ситуацию. Плохие люди останутся плохими, а хорошие – хорошими. Выслушав мой ответ, Стэнли почесал бороду, поблагодарил меня и отпустил. Это был единственный раз, когда я сидел перед экраном, показывающим фильм Стэнли Кубрика.
В саду Эбботс-Мид стоял большой мусорный контейнер. Мы сбрасывали в него всякую всячину со съемочной площадки после завершения съемок. Раз в неделю приезжал грузовик и увозил его на местную свалку.
