Стэнли нашел мальчика по имени Джозеф Маццело на главную роль. Он играл в «Парке юрского периода» Стивена Спилберга. После тщательного расспроса Стивена о характере молодого Джозефа и его личных качествах Стэнли начал организовывать встречу. Я поехал забрать его из лондонского отеля и отвезти его с его матерью в Чайлдвикбэри.
– Узнай, говорят ли они на итальянском, – попросил Стэнли, прежде чем я уехал.
И действительно, когда я встретил их, лицо матери Джозефа просветлело, и она спросила, откуда я родом. Несмотря на то, что маленький Джозеф был спокойным ребенком, он выглядел достаточно подвижным; он также был хорошо воспитан. Они разговаривали со Стэнли несколько часов, а потом я отвез их обратно в отель. Когда я вернулся в Чайлдвикбэри, я столкнулся с обычным потоком вопросов:
– О чем они говорили в машине? Что они говорили о встрече? Что сказала мать Джозефа? Как он себя вел?
Я сказал ему, что ребенок играл в видеоигру всю дорогу.
– Я слышал звуки, которые издавала игра с заднего сиденья, пока я разговаривал с его матерью. Но во что он играл, я не знаю, – отметил я.
– Он рассказал мне об этой игре на встрече, – с улыбкой сказал Стэнли. – Он сказал мне, что побил рекорд. Его мама вообще на него не ругается?
– Нет. Ни разу.
– Это хорошо.
После первой встречи Джозеф и его мать приезжали в Чайлдвикбэри еще несколько раз. Она читала адаптацию Стэнли, а Джозефа сфотографировали примерно в 40 разных костюмах. Я думаю, впечатление, которое получил Стэнли после этих встреч, указывало на то, что Джозеф идеально подходит для этой роли, а также что он вежливый, умный и спокойный – эти три качества были незаменимы, по мнению Кубрика. Тем временем Стэнли сформулировал план съемок. В небольшой хибарке на юге от дома он разместил офис, где разложил все рисунки, фотографии и коробки с исследовательскими материалами. «Арийские документы» были готовы к съемкам. Но Стэнли начал колебаться. Происходило что-то странное. Было похоже, что он не хочет начинать работу над фильмом. Я не знаю, что случилось: возможно, причиной тому стал сам сюжет, возможно, тот факт, что нужно было выезжать в Европу для съемки некоторых сцен. Было понятно, что он чем-то сильно недоволен.
Примерно в это же время в прокат вышел «Список Шиндлера» Стивена Спилберга. Стэнли посмотрел его в проекционном зале, а потом попросил меня съездить в Лондон, чтобы узнать, сколько людей пошли в кинотеатр на выходных. Он хотел понять, сколько людей придет посмотреть этот фильм, не дожидаясь официальной статистики, которая была бы доступна только спустя несколько дней. Я начал обходить все кинотеатры, которые показывали «Список Шиндлера». Я начал с северо-запада Лондона, неподалеку от Чайлдвикбэри и моего собственного дома. Большая часть населения пригородов Эджвара, Стэнмора и Голдерс Грин была представлена евреями, так что я часто видел длинные очереди из людей, которые терпеливо ждали показа фильма. «Список Шиндлера» был также успешен и в других частях Лондона. Когда я рассказал Стэнли о том, что видел, я думал, что он будет счастлив узнать, что фильм, связанный с такой деликатной темой, был настолько успешным. Казалось, он был рад за Стивена, но он не стал задавать так много вопросов как обычно. Он не разозлился, как было, когда «Взвод» поставил под угрозу выход «Цельнометаллической оболочки»; но ведь тогда он даже не начал работу над «Арийскими документами», так что фильм вышел бы только спустя два или три года. Не было никакой причины, чтобы «Список Шиндлера» был реальной причиной расстройства Стэнли. Однако я продолжал видеть новое выражение растерянности на его лице…
Холокост не был единственным аспектом Второй мировой, которым интересовался Стэнли. Время от времени он расспрашивал меня о Битве под Монте-Кассино в 1944 году. Когда он находил статьи об этом сражении в каком-нибудь из своих военных журналов, он звал меня и показывал мне фотографии: танки, военный транспорт, форты, оружие и амуницию, трупы в канавах и руины и завалы.
– Ты узнаешь это здание? – спрашивал он, показывая картинку деревенского дома, который был уничтожен бомбой.
Я объяснял, что я уехал из отцовского дома, когда мне не было и трех лет, и что я немногое помню о деревне.
Меня эвакуировали в Калабрию в 1944 году, потому что наш дом был разрушен бомбежкой. Он стоял в конце дороги на холме, названном Гуадо дель Лупо, наш дом возвышался над всеми другими в деревне по пути в Сант-Анджело. Такое расположение сделало его стратегической целью, особенно в зимнее время, когда холм не был прикрыт деревьями. Бомбы сровняли все с землей. Когда я вернулся в деревню со своей семьей в конце года, нам пришлось разместиться в Фанготти. Это было гораздо менее привлекательное место на другой стороне Сант-Анджело в каком-то унылом углублении в ландшафте. Чудесным образом этот дом остался цел, и мы все вместе жили на втором этаже над коровником, в котором было полно быков и один ослик.
У меня остались только смутные воспоминания состояния Кассино, когда мы вернулись. Я не могу сказать, видел ли я это своими собственными глазами или память черпала воспоминания из старых фотографий. Все, что я помню, это деревенский дом. Он был наполовину превращен в руины, но можно было хорошо рассмотреть расположение мебели внутри дома. Земля вокруг дома превратилась в подобие болота, из которого тут и там торчали катушки колючей проволоки. Стэнли просил меня описывать это снова и снова. Он не принимал оправдания вроде:
– Я не помню. Мне было всего лишь три.
Я рассказал ему, что примерно через месяц после того, как мы вернулись, Кассино выглядел как город призраков. Местные жители начали убирать обломки зданий с дорог, уносить останки военной техники и ветки поваленных деревьев, пропитавшихся дождевой водой. Но стоило обратить свой взгляд на узкие улочки в центре, можно было видеть кучи развалин, рухнувшие кровли и перевернутые тракторы, покрытые грязью. Мне никогда не нравилось ходить в город, но все в стране тогда выглядело отвратительно. Постепенно на полях начали проявляться тела солдат, погибших в сражениях, их клали в гробы, заворачивали во флаги и ставили в ряд по бокам проселочных дорог. Меня до сих пор преследуют эти видения.
Я рассказал Стэнли, как я встретил нескольких американских солдат в конце войны. Мы махали им, когда они проезжали мимо на своих бронированных автомобилях, иногда они останавливались и давали нам сладости или плитки шоколада.
– Видишь ли, Стэнли, единственная вещь, которую я отчетливо помню, это плитки шоколада, которые давали нам американские солдаты. Я их столько съел, что мне пришлось пломбировать зубы.
Когда я ему это рассказал, я поинтересовался, будет ли это полезно для его материала.
– А что ты помнишь о бомбах? – настаивал он.
– Немногое. Я помню, что мы находили фрагменты гранат на земле, особенно после грозы. Дождь вымывал землю и вытаскивал наружу куски металла. Мы с друзьями собирали эти обломки и продавали торговцу металлоломом, когда он проезжал мимо со своей тележкой. Мы тратили деньги на сладости. А еще я помню, что мы играли в окопах, которые вырывали солдаты. Они прятались в них и стреляли во врагов, так делали и мы. Мы делились на две команды, занимали позиции и кидали друг в друга камни. Окопы были очень глубокими, или, может быть, я был маленьким.
