– Я хочу поехать домой. Вернуться в Италию. Мои родители постарели, и я хочу провести немного времени с ними, пока не стало слишком поздно. Я вообще их не вижу. Мне даже не удается съездить в Кассино раз в год. Я по ним скучаю.
По-прежнему не было ответа. Когда я поднял глаза, у Стэнли все еще было недоверчивое выражение лица, и его брови были сомкнуты так плотно, как никогда.
– Я скучаю по Сант-Анджело, – продолжал я, – я почти не видел дом, который мы купили в соседней от моих родителей деревне. Жанет ездит туда раз в год, чтобы навести порядок. Я даже не знаю, какая мебель там стоит.
Несмотря на его молчание, я почувствовал, что Стэнли каким-то образом понял, что этот разговор сильно отличался от тех, что были у нас в его кабинете. Он не предлагал никакой альтернативы. Он не пускал в ход более подходящие доводы. Он не пытался доказать, что мы упустили какие-то важные факторы.
– Стэнли? – сказал я. Мне была просто необходима какая-то реакция от него.
– Если ты устал, мы можем подыскать тебе помощника, – наконец сказал он.
Я вздохнул:
– Сколько раз мы пытались сделать это? Это ни разу не сработало. На самом деле каждый раз, когда мы пытались сделать это, все становилось только хуже.
– Мне так жаль, – сказал он, смотря мне прямо в глаза.
– Мне тоже, Стэнли. Мне тоже.
Я снова вздохнул, и он тоже. Потом я попытался разъяснить, что я чувствую. Мне нужно было, чтобы он знал обо всех вещах, которые я обдумывал прошлой ночью.
– Мне всегда казалось, что я опаздываю. Мне нужно было вести машину быстрее, ходить быстрее, чтобы успеть. Я всегда торопился, я понял; я всегда был занят. Но в первый раз я почувствовал, что я действительно опоздал. Я не могу больше думать о том, что мне предстоит сделать. Ты видишь разницу? В таком ключе даже самая простая работа кажется сложной. До недавнего времени мне не приходило в голову, что я не гожусь для этого. Теперь, даже до того, как что-то откладывается на следующий день, я уже вижу последствия. Все по-другому, я не знаю, когда и как, но все изменилось.
Мне начало не хватать воздуха, и я напрасно ждал какого-то ответа.
– Я сделал все, что мог, – заключил я. – Теперь, мне кажется, пришло время немного отдохнуть.
Стэнли немного подождал, потом сказал:
– Могу ли я что-то сказать или сделать, чтобы ты изменил свое решение?
– Нет. Я думаю, мне пора.
– Когда? – сказал он с опаской.
– В течение трех лет.
В последующие дни Стэнли снова заговорил об этом. В тот момент он сказал, что найдет выход, но я не осмелился спросить, имеет ли он в виду, что он принял мой уход или что он намерен найти способ убедить меня остаться. Я сказал слишком много и чувствовал себя как выжатый лимон. Сказать Стэнли, что я хочу вернуться в Италию, было сложнее, чем объявить отцу Жанет, что я хочу жениться на его дочери.
Иногда он просто говорил, что ему будет плохо, если я действительно уеду. Иногда – он старался подойти к этому с легкостью и шутил.
– И ты все-таки вернешься в Италию? – говорил он задорно. – Здесь у тебя «Мерседес» и «Порше»… А там что у тебя будет?
– Трактор! – отвечал я. – Я хочу снова работать в поле, как мой отец и мой дед до войны. Я хочу жить в стране, где спокойно и где нет уличного трафика. Я думаю, ты прекрасно можешь это понять.
Я начал приискивать кого-то, кто смог бы меня заменить: кого-то, кто позаботится о Стэнли, когда я уйду. Никто из людей, уже работающих в Чайлдвикбэри, не подходил. Нам нужно было найти кого-то нового. Факт того, что Стэнли не обращал почти никакого внимания на происходящее, вызывал подозрение, что никто не сможет подойти ему. Я не столько боялся, сколько был уверен, что он никого не пустит в свои кабинеты. В любом случае, если он не был готов принять нового личного помощника, он по крайней мере мог согласиться на нового водителя. Я связался с человеком, который работал в компании «Миникэбы» и оказывал услуги актерам и продюсерским компаниям. Я задал ему несколько вопросов, чтобы понять, каким он был из себя, а Стэнли записал его имя и адрес. Каждый раз, когда я спрашивал Стэнли, связался ли он с водителем, он отвечал:
– У меня вылетело из головы. Я позвоню ему завтра.
Если Стэнли говорил что-то подобное, он врал.
Тот факт, что никто не имел разрешения входить в кабинеты Стэнли, оказался палкой о двух концах. Если я уйду, никто не сможет найти то, что ему нужно, неважно, будет ли это одежда или материалы для фильма. Никто не знал, где лежат его рубашки, где находятся документы по кинопроизводству и какой ящик используется для хранения писем от его адвокатов. Никто не знал: даже сам Стэнли. Я решил сделать исчерпывающую опись всего, что было в Чайлдвикбэри. Это могло стать незаменимым документом для того, кто встанет на мое место. Я оставался на полчаса сверхурочно и, прежде чем уйти домой, открывал каждый ящик и каждый шкаф, и записывал, что лежало внутри.
Трехлетий срок, который я дал Стэнли, был проведен в обычном режиме. Я привозил людей в его дом, смотрел за зданиями, животными, машинами и его личными документами. Я видел, как Чайлдвикбэри на время превращается в киностудию для съемок «Искусственного интеллекта», и я со скептицизмом рассматривал новую прислугу и секретарей, которые приходили в дом.
Напротив, дом Д’Алессандро стал предметом постоянных изменений. Мы перемещали всю нашу жизнь в другую страну и оставляли наших сына и дочь проживать их жизни в Англии. После шестилетней работы в Биомедицинском центре Джон снова погрузился в механику и авиацию. Он нашел работу в Уотфорде на заводе по производству истребителей. Мариса ушла из фотостудии и открыла бизнес со своим парнем. Незадолго до этого она сказал нам, что они планируют жить вместе, ее брат сделал то же самое.
– Я немного старомодна, – осторожно сказала Жанет, когда мы сидели в гостиной с Джоном, Салли и ее родителями в День подарков.
– Если это сделает нашу дочь счастливой, мы не будем стоять у нее на пути, – сказала мать Салли.
Времена менялись, и важным было меняться вслед за временем.
– Хорошо, – сказала моя жена после недолгого колебания, – пусть так и будет. Давайте выпьем!
Каждый раз, когда я напоминал Стэнли, что я в скором времени уеду в Италию, он менял тему, преуменьшал значение этого события или притворялся, что забыл. Тем временем я организовал повседневные задачи так, чтобы не было никаких затруднений, когда я уйду. Трейси было около 40, и она была полна энергии и энтузиазма. Она была нанята по объявлению в местной газете, и я думал, что она подходит для помощи в Чайлдвикбэри. Она освоилась в особняке очень хорошо, и я никогда не видел, чтобы она что-то упускала или теряла время. Когда она сказала мне, что ей будет просто справиться с некоторыми вещами, которые надо делать в городе, потому что она живет в Сент-Олбансе и прекрасно знает местные магазины, я был убежден, что она та самая.
