Во время телефонного разговора со Стэнли я рассказал ему о распространении этой информации:
– Я не хотел упоминать твое имя, но в муниципалитете мне не верили, а потом все начали мне докучать, и в итоге я показал им письма от Hawk Films. В общем, потом они все рехнулись и не перестают теперь твердить о том, как ты хорош, как великолепны твои фильмы, что ты самый лучший. Один из них даже попросил меня передать тебе это, он повторил и по-английски: «Скажи Стэнли, что он лучший!»
– Серьезно? – сказал он удивленно. – Они разве меня не ненавидят?
– Ненавидят? Да они с ума сходят по твоим фильмам!
– Я и не думал. А как же то, о чем пишут в газетах…
– И это не все. Они хотят подробностей. У меня нет ответов на их вопросы. Да они знают больше, чем я! Эти ребята могут назвать все твои работы, включая такие, о которых я даже не слышал – и они утверждают, что смотрели все, и не по одному разу!
– Я рад это слышать. Пожалуйста, скажи им огромное спасибо от меня.
– И они хотели бы тебя увидеть, Стэнли! Все говорят, как прекрасно было бы с тобой встретиться.
– Что они из себя представляют? – спросил он уже другим тоном. – Они упоминали «Заводной апельсин»?
– Нет, Стэнли, – успокоил я его, – они говорили о твоих фильмах в общем. Это люди из Кассино и Сант-Анджело. Я вообще не могу представить, что они могут кому-то угрожать.
– Понятно. Все равно, будь осторожен – на всякий случай.
Я столкнулся с этим безудержным интересом к Стэнли, и мне было неловко признать, что я, в общем-то, не видел целиком ни один из его фильмов. Мне одолжили их все на кассетах, и вот тогда я открыл для себя работы Стэнли Кубрика, в гостиной моего деревенского дома. Я так и не посмотрел только «Заводной апельсин»: мне казалось, что я каким-то образом оскорблю Стэнли, если увижу эту картину. Его раздражало любое упоминание об этом фильме в наших разговорах. Он так и не оправился полностью от того, что происходило после премьеры.
Я мог бы рассказать Стэнли по телефону, что наконец посмотрел его фильмы. Я знал, что он обрадуется, но в то же время, честно говоря, я не хотел об этом упоминать. На самом деле я вообще не хотел говорить с ним о работе, ни прошлой, ни настоящей. Во время моего ухода он работал над «Искусственным интеллектом» и адаптацией «Новеллы о снах», и каждый день я думал о том, как все продвигается. Я задавался вопросами, нашел ли Стэнли актеров, кто возит его на студию и кто приводит музыкантов, техников и актеров к нему домой. Однако я заставлял себя не думать об этом и никогда не спрашивал у него самого. Мне необходимо было уйти из того мира раз и навсегда. Когда мы говорили по телефону, я спрашивал только о Чайлдвикбэри, о семье, о том, как поживают Кристиана и девочки. Я старался думать о Стэнли как о лучшем друге, которого я оставил в Англии. О человеке, с которым мы провели столько дней, смеясь, и всего лишь немного – в слезах; о человеке, с которым тянулись самые долгие часы в моей жизни; о том, благодаря кому я узнал почти все, что знаю сейчас.
Только сейчас я понял, почему не спрашивал его о фильмах: я боялся услышать, что все изменилось, что дела идут хуже, что он будет убеждать меня вернуться. Я знал, что он теперь не так счастлив, как раньше. Я чувствовал это. Стэнли пытался скрыть, насколько он был усталым и раздраженным, но небольших изменений в тоне его голоса или не совсем убедительного «все нормально» мне хватало, чтобы раскрыть правду. Эти моменты меня расстраивали, только из-за них я не был абсолютно счастлив в Сант-Анджело. Я изо всех сил старался об этом не думать. Я даже отказался от идеи навестить наших детей и взамен убедил их самих приехать в Италию. А потом в один прекрасный день Мариса позвонила и сказала, что ждет ребенка. Наш первый внук был на подходе, и Жанет поспешила забронировать билеты в Лондон.
Восемнадцатого апреля 1996 года мы с Жанет прибыли в Лондон с трехнедельным визитом. Живот моей дочери уже округлился под свитером. Я улыбался, вспоминая беременность своей жены. По ночам я сидел и смотрел на ее гладкий круглый животик, пока она спала рядом со мной. Ни Жанет тогда, ни Мариса сейчас не казались особенно взволнованными происходящим с ними: женщины умеют быть чрезвычайно практичными в такое время.
Первого мая мы отправились в Чайлдвикбэри. Ян позвонил, чтобы узнать, свободен ли я: «Приходи как-нибудь вечером. Стэнли хочет с тобой поговорить». Приехав, мы застали Кристиану на просторной кухне, где, как обычно, царил уютный хаос. Она подошла, чтобы обнять нас, и мы все тепло поприветствовали друг друга. За чаем я рассказал Кристиане, как провожу время в Италии, и рассказ получился коротким: по сути, за две минуты я выложил все свои новости. Очень удобно. Она рассмеялась, а затем посмотрела мне за спину. Я обернулся и увидел Стэнли, который стоял неподалеку. Он раскинул руки и улыбнулся: «Добро пожаловать! Будем пить кофе». С этими словами он одной рукой обнял меня за плечи, притянув к себе. Жанет и Кристиана вышли в сад, Ян тоже оставил нас.
Стэнли взглянул на меня и спросил:
– Ну что, как дела?
– А то ты не знаешь – мы каждый день разговариваем по телефону!
– Ты хорошо выглядишь, – удовлетворенно заметил он. – Я рад, что ты отдыхаешь. Ты это заслужил.
– Ты немного похудел, кажется, – сказал я. – Но, в общем-то, совсем не изменился.
Стэнли улыбнулся и взглянул на сад, где болтали наши жены.
– Как у тебя теперь все устроено? – спросил я.
– Все нормально, – ответил он, не сводя глаз с французских окон. – Трейси отвечает за первый этаж. Но я не хочу об этом говорить, – добавил он сухо, повернулся ко мне и продолжил уже с теплой улыбкой: – Может, вернешься и поможешь мне с новым фильмом, к которому я приступлю этим летом?
Да уж, проще сказать, чем сделать.
– Это не займет много времени, тебе понравится, – добавил он, чтобы заинтересовать меня.
– Это новый фильм?
– Нет, тот, над которым я работал, когда ты ушел.
– Который, «Новелла о снах»?
– Да.
– Ты еще не начал?
– Нет. Он теперь называется «С широко закрытыми глазами», но… – он замолчал. – Если ты не вернешься… Не знаю… Может, я передумаю.
Я посмотрел на него, пытаясь понять, серьезен ли он. Что говорили парни в Кассино? «Стэнли Кубрик – гений!» Мог ли я предпочесть трактор работе с гением? Я еще не думал об этом в таком ключе. Если бы я был умнее, то осознал бы все раньше. «Если ты не вернешься, я могу передумать…»
– О какой работе ты говоришь? – спросил я.
– Как обычно. Я уже выбрал актеров: Том Круз и Николь Кидман, тебе они понравятся. Но тебе не нужно будет ничего для них делать и для семьи тоже, ни для Кристианы, Ани, Катарины или Яна… Нет. Ты будешь только со мной. Мне нужна помощь с личными делами, с кабинетом, чтобы добираться до студии и следить за домом, – этим уточнением он завершил свое предложение.
