– Почему это? – искренне спросил я.
– Как это «почему»?! Потому что… это вещь Стэнли Кубрика!
– И что? Я даже не представляю, сколько у меня такого барахла. Он отдает мне вещи, чтобы не выбрасывать. Чтобы от них была польза. И сам так же делает.
С годами у меня скопилось множество реквизита, который я старался как-то задействовать или использовать. В том числе пиджак Скэтмэна Крозерса из «Сияния», который я отдал Марисе, и одеяла морпехов, которыми я укрывал свои садовые инструменты от дождя. Я так и не понял до конца, почему Стэнли выбрасывал или оставлял те или иные вещи. Когда он заканчивал фильм, то всегда щепетильно заносил все в каталог, и в то же время ему, казалось, не было дела до вещей, реквизита и прочего. Некоторые вещи мне очень полюбились, и я старался их сохранить: винтовку Мэтью Модайна отдал Джону; оставил себе красную вельветовую куртку Джека Николсона, хотя, даже несмотря на то, что она подходила мне по размеру, никогда ее не носил; оставил шляпу сержанта Хартмана на память о Ли Эрмей. По сути, у меня весь дом был завален вещами Стэнли. Паоло взглянул на меня так, будто я только что прилетел с другой планеты: «У тебя есть такие вещи, и ты совсем о них не заботишься?»
«Я забочусь о них, пуская их в дело. Пойдем-ка». Я провел его в сад за домом. «Видишь тот стол?» – я указал на раскладной столик из темного дерева, прямоугольный и довольно низкий. Ранее я оставил на нем собранные в саду овощи. «Узнаешь его? – спросил я. – Это столик из „Барри Линдона“, на который клали пистолеты в сцене дуэли с Райаном О’Нилом. Теперь я кладу на него помидоры».
Затем я нанес последний удар. Двумя годами ранее, убираясь в гараже, я наткнулся на один из костюмов для «Барри Линдона». Он был из голубого бархата, с фалдами и большими металлическими пуговицами. Я не знал, что с ним делать, поэтому отдал его в Каритас, благотворительную организацию в Кассино. «Наверное, где-то есть бродяга, одетый, как прусский офицер. Что тут скажешь?»
Когда я попрощался с Паоло в тот вечер, то внезапно понял, как мне понравилось рассказывать ему о работе со Стэнли. Паоло был тактичен; он не настаивал, когда я отказался вдаваться в детали о «С широко закрытыми глазами», и он так восхищался фильмами, к которым я был причастен, что я не чувствовал, будто предал Стэнли, поделившись парочкой историй.
Паоло пару раз звонил мне в последующие несколько дней. Я был рад его слышать.
– Стэнли звонил, – сказал я однажды вечером. – Мне нужно вернуться.
– Это из-за фильма? Он все еще над ним работает? – взволнованно спросил он.
– Нет, – сказал я и добавил после тщательно выдержанной паузы: – Мне нужно в Стоукенчерч. У него кончился собачий корм.
«Позвони мне в последний момент, как я понадоблюсь», – сказал я Стэнли перед отъездом в Италию. И вот момент настал. Несмотря на пятнадцать месяцев на съемочной площадке, Стэнли решил снова снять еще одну сцену. Тома попросили вернуться на площадку. Дженнифер Джейсон Ли уже была занята, поэтому вызвали Мэри Ричардсон, актрису, очень на нее похожую. 15 мая мы сделали первый дубль дополнительной съемки, и через месяц, 17 июня, съемки «С широко закрытыми глазами» завершились. На этот раз, окончательно.
«Здравствуй, Эмилио, – сказала Маргарет в Pinewood. – Ну, с этим хоть покончили». – «С каждым разом все хуже, – рассмеялся я. – А может, просто мы стареем или Стэнли становится требовательнее». – «И то, и другое! – сказала она порывисто. – В любом случае я собираюсь уволиться после этого фильма». Я не рассказывал ей, о чем говорил со Стэнли до возвращения на работу, но надеялся, что эти новости заставят ее передумать. Близились перемены.
Лето, осень и большую часть зимы я провел, отдыхая в Италии. Стэнли тоже очень устал. Во время последних поездок с площадки домой он почти всегда засыпал в машине. Дорога от Pinewood занимала всего полчаса, но он постоянно дремал. Раньше такого не было. Когда мы приезжали домой, я тайком следил, как Стэнли тяжело бредет к лестнице, и ждал, пока он зайдет к себе в комнаты, а только затем уезжал. В отличие от всех остальных, Стэнли не мог отдохнуть. Ему надо было монтировать фильм.
25 января 1999-го он снова меня вызвал. Я приглядывал за животными и развешивал картины Кристианы, которые использовали на съемках, а Стэнли безостановочно работал, чтобы уложиться в дедлайн, согласованный с Warner. Он проводил целые дни, а иногда и ночи, в зале, который переименовал в Алчную комнату. В начале марта предварительную копию фильма нужно было доставить Warner. Стэнли был так измотан, что я повсюду оставлял для прислуги записки на первом этаже Чайлдвикбэри, с просьбой вести себя по утрам как можно тише. Я хотел убедиться, что перед новым рабочим днем у него есть пара часов тишины и покоя.
Стэнли выкладывался на полную катушку. После двух лет непрерывных съемок он каждый день продолжал работать все дольше и дольше. Монтажер отвез в Америку предварительную копию фильма, чтобы показать Warner и Тому с Николь. Но Стэнли не останавливался. В пятницу 5 марта он устроил закрытый просмотр «С широко закрытыми глазами» в Чайлдвикбэри.
Когда я привез делегацию Warner обратно в отель Браун, Стэнли позвонил мне на мобильный. Он с нетерпением жаждал услышать, что они сказали о фильме. Я ответил, что большую часть времени они задавали мне все те же вопросы о моей жизни и что фильм им, похоже, понравился. «Отлично, – сказал Стэнли, – будем надеяться, другим он тоже понравится». Приехав домой, я зашел в Купольную комнату и обнаружил, что Стэнли неподвижно сидит за столом; он, видимо, не слышал, как я вошел. «Стэнли?» – я подошел и положил руку ему на плечо.
– Эмилио, я не могу.
– Чего не можешь? – спросил я с беспокойством. Он просто сидел в кресле склонив голову, едва заметно покачиваясь.
– Не могу встать. Не могу себя заставить. – Я схватился за подлокотники, но он не шелохнулся.
– Подожди, не двигайся, – сказал я, оттягивая кресло. Я взял Стэнли за предплечья и приподнял, но он, похоже, совсем выбился из сил, он казался очень тяжелым.
– Ну же, Стэнли, – подбадривал я нас обоих, – давай, я тебе помогу.
Наконец он смог подняться и посмотрел на меня: его взгляд казался отчужденным и отсутствующим.
– Стэнли, все в порядке? – он слабо кивнул. – Иди к себе и отдохни. Забудь о фильме. Пойдем, я доведу тебя до лестницы.
Покачиваясь, мы медленно шли по коридору. Казалось, конечности вдруг перестали его слушаться, и Стэнли не мог вернуть себе контроль над ними. Он достиг абсолютного предела умственной и физической усталости.
Прежде чем подняться по лестнице, он обернулся: «Спасибо, Эмилио. Завтра можешь не приходить, останься дома с Жанет и Катариной и отдохни».
– Нет, ты отдохни, пожалуйста. Завтра я приеду, как обычно, и «con calma», помнишь, как Мартин говорил?
Стэнли улыбнулся.
– Я останусь здесь, пока не услышу, что ты закрыл дверь, иначе я поднимусь к тебе.
Пока Стэнли карабкался по лестнице, я старался думать о том, что фильм почти закончен. Мы оба знали, что «С широко закрытыми глазами» почти готов, а значит, скоро конец всем этим стрессам. Я все говорил себе, что Стэнли всегда умел прийти в себя. Я повторял это снова и снова; он всегда возвращался в норму и снова становился тем энергичным, идущим к победе бойцом, которого я знал. У него всегда получалось. Ему просто нужен отдых.
