– Ты всем дал указания. Должно же быть и для меня что-то.
– Ты был со Стэнли, и… – ответил он, поколебавшись.
– Да, но теперь Стэнли нет, и, если я не ошибаюсь, ты раздаешь указания.
– Я не знаю. Решай сам. Попробуй приспособиться, – он снова повернулся к остальным и повторил: – Хорошо, значит, договорились. Делайте в точности, как я сказал.
Как по мне, Стэнли все еще был жив. Он не мертв, думал я, он здесь со мной, и я продолжу работать, как и всегда.
При организации похорон мое имя не упомянули. На собрании я не смог удержаться, чтобы не спросить: «Фил, у меня к тебе вопрос. Ты знаешь, сколько лет я работал на Стэнли? Ты был еще мальчишкой, когда он меня нанял. И раз я работал на него всю свою жизнь, тебе не кажется, что я тоже должен помогать на его похоронах?»
– О, прости. Я об этом не подумал, – сказал он. – Посмотрим, что я могу сделать; может, для тебя найдется что-нибудь…
Ничего не изменилось. Гроб должны были нести сам Фил, Джонатан, Том Круз и трое сыновей Яна. Мне разрешили идти позади с букетом цветов.
Вечером 11 марта тело Стэнли привезли в Чайлдвикбэри. С внутреннего двора гроб внесли в дом, через главный вход Алчной комнаты и по коридору к Бильярдной. Там я снова увидел Стэнли. Ян подошел со мной. Мы молча стояли у гроба. Огромная комната была неподвижна. Я смотрел на Стэнли, но не мог поверить. Это не мог быть он. Это был конец, конец всему. Он оставил меня, оставил, оставил.
Похороны состоялись на следующий день. Вскоре после обеда мы с Жанет сели в «Пежо 205» и поехали в Чайлдвикбэри. Повела Жанет, я был не в состоянии. Несмотря на проливной дождь, нас встретила большая группа журналистов и зевак. Они наставили на нас фотоаппараты и видеокамеры и обдали градом вспышек. Я скрутился в кресле, чтобы спрятаться. Нам удалось пробраться сквозь них без особых затруднений, спасибо нашей старой подержанной машине и неизвестности Жанет. Когда они начали засыпать ее вопросами, она смогла сохранить самообладание и, не отрывая взгляда от дороги, отвечала: «Без комментариев».
В парке за домом, вдоль дороги к шатру над могилой, установили большие навесы. Воздух наполнял аромат растений и цветов в вазах, стоявших по пути. Гости приехали на своих машинах. Кристиана и Ян пригласили всех, кто был важен для Стэнли: его друзей. Андрос, Джулиан, Майкл, Мартин, Милена, Сидни и все остальные сидели в шатре рядами на деревянных стульях. Все молчали. Зеленая араукария перед ними обозначала место захоронения.
Гроб подняли, и кто-то вложил букет цветов мне в руку. Мы покинули Сосновую комнату и пошли по коридору из навесов, которые защищали нас от дождя и вертолетов телевизионщиков, круживших над головой. Холодный воздух наполнил звук виолончели и тихий трепет тяжелой белой ткани на ветру. Мы зашли в шатер. Все обернулись. На гробе лежал букет красных роз. У араукарии на мольберте стоял ярко-оранжевый портрет, который Кристиана нарисовала для мужа, когда они жили в Эбботс-Мид. Там, около двух сверкающих канделябров на пять свечей, и поставили гроб.
Я сел справа, рядом с Жанет, Джоном и Марисой. Джулиан бормотал молитву на иврите у меня за спиной.
Когда музыка смолкла, Ян подошел к кафедре перед деревом. Он произнес небольшую речь о годах, проведенных со Стэнли, и проектах, которые они вместе закончили. Ян упомянул доброту Стэнли, его энергию, силу и упорство. «Вот что я знаю о Стэнли, – завершил он. – Если хотите узнать что-то еще – спросите Эмилио». Я словно издали услышал свое имя. Это про меня? Жена положила руку мне на колено.
Том, Николь, Стивен Спилберг, Терри Семел из Warner Brothers, все по очереди произнесли речь. У каждого нашлась какая-то история; все они превозносили выдающиеся качества Стэнли. Мне казалось, я не знаю человека, о котором они говорят. Зачем я здесь? Почему меня заставляют сидеть здесь, когда у меня полно дел? Дайте мне заняться работой. Дайте мне пойти к Стэнли.
Доминик и Бен Харлан сыграли несколько произведений для кларнета и фортепиано, выбранных Кристианой и Катариной. Затем гроб опустили в могилу, и жена с дочерью бросили в нее первые горсти земли. За ними это сделали Ян, его жена Мария, Аня, Джонатан, затем Вивиан и я. Внезапно я оказался перед могилой. Пару секунд назад я просто сидел, и вдруг я стою, сжимая руку Вивиан; я осознал, что она держала меня за руку все те несколько шагов, необходимых, чтобы добраться до гроба. Вместе мы смотрели, как земля падает на светлое дерево и скатывается по бокам. Все по очереди подошли попрощаться. Именно там, среди могилок своих любимых собак и кошек, Стэнли простился с миром, в одной из тех военных курток с множеством карманов, полных дневников, ручек и блокнотов, которые он так любил.
На закате мы пошли в дом, и в просторной кухне все говорили о Стэнли и делились своими воспоминаниями о нем. Мне жали руку многочисленные юристы, сотрудники Warner, режиссеры, продюсеры и множество знаменитостей, о которых я постоянно слышал, но никогда не встречал лично. Все они выражали свои соболезнования. Они говорили мне, что я единственный человек, столько лет остававшийся рядом со Стэнли, и что я был ведущим актером в киноленте его жизни. Меня огорчало, что моя боль подвергается вниманию всех этих людей. Я не хотел быть там. Я скучал по Стэнли. Он бы сам чувствовал себя неловко, если бы столкнулся со всеми ними, приехавшими бог знает откуда только ради него. Энергичным жестом он бы выставил их всех за дверь со смущенной улыбкой. Стэнли ушел, но никогда кухня не была так наполнена его присутствием, как сейчас.
Кто-то коснулся моей руки. Это был Том. Он отвел меня в сторону.
– Как ты? – спросил он.
– Не знаю, Том, я в растерянности.
– Это не может быть правдой, – прошептал он, кивая. – Это невозможно.
Он спросил меня о последних днях Стэнли, но все, что я мог ему рассказать, было то, что я видел, как он с трудом взбирался по лестнице в свои комнаты, что на моем столе не оказалось записки, и тот короткий, пустяковый телефонный звонок. Я понял, что он даже не открывал записку, которую я оставил в воскресенье утром. Когда я просунул ее под дверь комнаты, его уже не было. Я не мог сдержать слезы. «Кто теперь позаботится о его кабинете?» – спросил Том. Я сказал ему идти за мной и провел в Красную комнату. Он огляделся: Том стал одним из немногих, кому удалось попасть сюда.
– Кто будет за всем этим следить?
– Не знаю. Кристиана, надеюсь, – ответил я.
Мы услышали, как нас зовет Николь. Она плохо себя чувствовала: очень устала и хотела прилечь. Я предложил ей подняться в одну из гостевых комнат. Том ушел с ней, а я вернулся на кухню.
Я не мог дышать, ничего не слышал и не чувствовал. Я постоянно возвращался к своим последним воспоминаниям в поисках связи, причины или повода. Я всегда верил, что Стэнли справится, что усталость была не в счет. Но нет. Может, я должен был что-то сделать… Ведь я волновался: «Я беспокоюсь за Стэнли», – говорил я Жанет и Яну; я пытался помочь ему, но этого оказалось недостаточно. Он слишком много на себя взял.
