И я поняла: нужно действовать решительно и немедленно. Иначе меня здесь, как цыпленка табака разложат прямо на столешнице из элитных пород дерева. Рука судорожно нащупала ручку несчастного, ни в чем неповинного чайника, я вцепилась в нее, как в последнюю надежду, а потом… Потом, действуя медленно и аккуратно, прижала обжигающий горячий металлический бок к обтянутому дорогими брюками заду Заречного.
Несколько секунд мужчина продолжал что-то вынюхивать и искать в ложбинке между грудями, а потом вдруг отстранился, взвыл и схватился за то самое, от чего я едва успела отдернуть чайник и водрузить его обратно, пока змей ощупывал пострадавшее место. Даже стол оббежала и уселась на стул, словно и не при делах вовсе.
Немного подумала и налила себе чай.
— Что происходит? — зло выпалил Заречный, испепеляя меня синим взглядом, при этом отчаянно потирая, собственно, зад.
Ну, слава богу! Чешуя исчезла, все пришло в норму. Вернулся, касатик!
— А что происходит? — как можно равнодушнее спросила я и подняла полную чашку. — Чай вот пью. Хотите?
— Чай? — уже немного спокойнее спросил Дракон Петрович. Очевидно, что он снова ни черта не помнил, но смерил расстояние от сидящей меня до своей пятой точки, произвел в уме сложные расчеты и пришел к выводу, что я никак не могла стать причиной все еще терзающей его внезапной боли, поэтому выдохнул и кивнул. — Хочу. Давайте уже ваш чай.
— Он, вообще-то, не мой, а ваш, — проинформировала я, но меня проигнорировали.
Заречный вольготно расположился с противоположной стороны стола и даже не поморщился, когда присаживался на стул. Волевой мужик! Уважаю.
Я же едва подрагивающими от пережитого руками наливала чай под внимательным, нервирующим взглядом хозяина кабинета. Да пусть себе смотрит. Лишь бы не обрастал чешуей, потому что чудовище, совершенно очевидно, питало ко мне совсем не платонический интерес. От воспоминаний о том, как раздвоенный язык касался моей кожи, передернуло, и я чуть не расплескала чай.
— Волнуетесь? — на лице Заречного сияла ехидная ухмылочка, довольно притягательно искривляя красивые губы.
— Еще как, — не стала врать. Больше ничего добавлять не стала. Пусть сам гадает, что меня так взволновало, а улыбаться и я умею, что и продемонстрировала. — Сахара положить?
— Что? — поперхнулся Дракон Петрович.
Мне пришлось кивнуть на сахарницу и повторить вопрос:
— Вам сколько ложек?
— А сахар… Нет, благодарю вас, Елена Мирославовна, не стоит.
И все же у Заречного очень приятный голос, когда он не змей, чрезмерно притягательная внешность и просто какой-то магнетический взгляд. Чувствую себя с ним робкой школьницей, оказавшейся в компании кумира. И мне совсем это не нравится. Его чашку пододвинула молча и спряталась за своей.
На несколько минут повисла тишина. А потом прозвучал совсем уж неожиданный вопрос. Признаться, я не сразу осознала, что адресован он мне, даже огляделась в поисках хоть кого-то еще, но в кабинете по-прежнему были лишь мы вдвоем.
— Что вы делаете сегодня вечером?
На всякий случай посмотрела в глаза Заречного. Синие. С ума что ли сошел? Или обожгла я его сильно? Но вроде в том месте, где ожог, не особенно много важных нервных окончаний. На мозг точно повлиять не должно.
Поэтому подумала и, на всякий случай, уточнила:
— Я?
— Вы, Елена Мирославовна. Вы.
Неожиданно.
— А с какой целью вы интересуетесь моими планами, Дмитрий Петрович?
— Хочу пригласить на ужин понравившуюся мне женщину.
Разумеется, я задала самый глупый из всех вопросов:
— Меня?
— Из возраста, когда приглашение девушки на свидание репетируют на подруге, я вышел давно, — хмыкнул Заречный.
— А вы меня прямо на свидание приглашаете?
Хозяин кабинета задумался, почесал подбородок и улыбнулся.
— Знаете, Елена Мирославовна, в первый раз в жизни ощущаю, что у таких простых, казалось бы, вопросов, может быть двойное дно.
— О чем это вы? — насторожилась я.
— Понятие «свидание» каждый из нас может понимать по-своему. Обычно, я в него вкладывал максимум действий, которые можно совершить с дамой за один вечер. — Он поймал мой осуждающий взгляд и попытался оправдаться: — Я занятой человек и привык использовать свое время с максимальной выгодой. И, поверьте, чем больше смотрю на вас, тем сильнее мне этого хоч…
— Достаточно! — мне не нравился ни его тон, ни намеки. Пусть с Британцевыми своими объясняется. Хотя, была уверена, что тем объяснений в принципе не нужно, девушки преследовали конкретную цель.
— Извините. Не хотел вас обидеть. Впервые попал в такую глупую ситуацию. Не привык, знаете ли, общаться с хорошими девочками. Повода не было.
Если до этой минуты, где-то на дне бездонной души, я была очарована Заречным и допускала мысль о нашем совместном будущем (каюсь, допускала!), то теперь совершенно точно все! Мы из разных вселенных, мы две частицы с одинаковым зарядом, которым суждено лишь отталкиваться, мы… Мы разные!
— А сейчас решили пообщаться для разнообразия с хорошей девочкой? — это просто любопытно стало, а так, я для себя уже твердо решила держаться от змея подальше.
Ему вновь удалось удивить.
— До сегодняшнего дня всеми силами старался избегать общения с ними.
Дракон Петрович хоть и говорил возмутительные вещи, но все же был честен. Хорошую девочку это подкупало, а вот ведьму, сидящую внутри, коробило и трясло от негодования.
— И… Чем же вам не угодили хорошие девочки? — очень старалась, чтобы в голосе не прозвучала обида. Пусть будет исключительно вежливое любопытство.
Заречный глубоко вдохнул и медленно выдохнул, отпил из чашки почти уже остывший чай. В общем, вел себя так, словно собирался атаковать неприятеля, не меньше.
— Согласитесь, Елена Мирославовна, каждое действие должно быть оправданным и логичным. Ведь, в конечном счете, из них складывается наша жизнь, и мы не должны допустить, чтобы она стала бессмысленной. Проблема лишь в том, что в разные периоды жизни, человек ставит перед собой разные цели.
— Что вы хотите этим сказать? — осторожно спросила я. Где-то внутри зарождалось предчувствие. Знала, что сейчас прозвучит откровение. Нечто очень важное для Заречного, о чем знает очень ограниченный круг людей.
— Меня воспитывала мать. Отец завел новую семью, а мама так больше замуж и не вышла, посвятила свою жизнь мне. Жили скромно, но дружно. Я уже заканчивал университет, когда мама заболела. Онкология. Поздно заметили, поздно обратились к врачам, и она молчала, не хотела меня лишний раз волновать. В общем, ее можно было бы спасти, если бы я тогда располагал нужной суммой и связями. Тогда, после ее смерти, я осознал две вещи: невыносимо больно терять близких, и деньги в нашем мире решают если не все, то почти все. Ударился в бизнес и старался не подпускать никого близко. Наверное, боялся той боли, которую успел пережить когда-то.
