Когда я вышел на крыльцо, я потрогал ближайшие кусты. Мысленно позвал: «Гайя? Ты здесь?» Но ответа не было. И это напугало меня, пожалуй, сильнее всего.
В развороченном бункере под кладбищем в столичном районе Орехово Кати, разумеется, не было. Как и штаба Братства, или чего-то в этом роде. Там была короткая записка, накарябанная каким-то острым предметом на кирпичной стене. Записка была на марсианском, поэтому едва ли её мог прочесть кто-то посторонний. Там было написано: «Знаю, ты вернёшься. Надеюсь, мы ещё будем живы. Постараемся протянуть как можно дольше. Лояльная часть Братства укрылась в известном тебе районе. Добирайся так же, как в первый раз — этот путь открыт. Остальные вынуждено заблокированы. Идти другим путём смертельно опасно. Ждём и надеемся. Арес с тобой!»
Почему-то только теперь я сообразил, что раньше никогда не видел почерк Кая. Да что там — настоящий рукописный марсианский шрифт я встречал только в той странной книге, которая помогла Гайе создать меня. Надо было, кстати, спросить про неё Эльми… впрочем, теперь это уже не имело никакого значения.
Я вышел из бункера. С тоской поглядел на могильные кресты, темнеющие под ущербным светом Луны. Однако небо над головой серебрилось тысячами звёзд; их вид почему-то вернул мне расположение духа. Как-то стыдно было предаваться унынию у них на виду.
Достав тюрвинг, я вошёл в режим и в несколько прыжков, немного поплутав по тёмным окрестностям, оказался на заднем дворе небольшой церквушки в одном из подмосковных сёл.
2
Битва за лунную базу продолжалась больше трёх часов. Раскол произошёл, как это часто бывает, неожиданно. Группа влияния внутри Братства договорилась с национальными правительствами некоторых влиятельных стран. Они снабдили мятежников необходимым оборудованием, произведенным по украденным технологиям на сторонних мощностях, которое, в теории, должно было помочь провести переворот быстро и бескровно. Но не получилось — из-за звериной интуиции Кая, который в последний момент почуял неладное и смог эвакуировать лояльную верхушку братства.
Основная борьба развернулась, конечно же, за обладание тюрвингами. И тут, увы, без потерь не обошлось.
— Дай догадаюсь, — сказал я, сидя на экстренном совете, который созвали по случаю моего возвращения, — среди пропавших точно был колокольчик?
— Почему ты так подумал? — удивилась Таис; Лев, конечно же, первым делом забрал её в бункер, едва оказавшись на Земле.
— Самое пакостное, что могло произойти, — ответил я, — к тому же, ядерная война до сих пор не началась. Значит, есть какой-то сдерживающий дополнительный фактор. А что может быть хуже ядерного оружия?
— Нет, Гриша, — Катя покачала головой, — колокольчик у нас. И, честно говоря, я считаю, что временной тюрвинг в нашей ситуации был бы более опасен.
— Ясно, — кивнул я, попробовав улыбнуться в ответ.
Вчера, когда я вышел из древнего поезда в тоннеле, наша встреча была довольно эмоциональной. Не обошлось без слёз. Даже мне было тяжело сдержаться: меня очень встревожило молчание Гайи — ни в Сочи, ни в Москве на связь выйти так и не удалось. Но всё объяснилось просто: её пытались заразить информационным вирусом во время мятежа, используя украденную мою биосигнатуру. После той попытки Гайя отключила возможность получения структурированной информации из внешнего мира, оставив только простейшие инстинкты и защищенную связь с Катей. Гайя была мощным союзником, и противник прилагал значительные усилия, чтобы её нейтрализовать. Мицелий был атакован ядами и обычными, биологическими вирусами сразу по всему миру. Гайе удалось устоять, перейдя в глухую оборону и почти лишившись возможности получать значимую информацию из критически важных точек вражеской инфраструктуры.
— Так то же пропало? — спросил я после небольшой паузы.
— Веер доверия, — ответил Кай, — и меч.
Я покачал головой.
— Ладно, — произнёс я, — могло быть значительно хуже. Удалось выяснить, где их держат? Было боевое применение?
— Веер появлялся на Западном фронте, — ответил Лев, — эпизодически. На критическом направлении, чтобы предотвратить прорыв. После этого целая бригада добровольно сдалась в плен…
— Мы хотели использовать негатор одноклеточных, он срабатывает против некоторых видов тюрвингов, — добавил Кай, — но в данном случае решили им не рисковать, это могла быть намеренная провокация.
— Правильное решение, — кивнул я, — в целом ситуация ясна. Надо сосредоточиться на возвращении тюрвингов. Как у нас внутреннее положение? Мы теперь сотрудничаем с государством? Кто в коалиции на нашей стороне?
— Э-э-э… — Как и Лев переглянулись; потом заговорил Кай, — Гриша мы без тебя не могли принять такое решение. Да, мы вскрылись перед политической верхушкой. Мы сотрудничаем — потому что иначе не выжить. Но сращивания пока нет. Мы по-прежнему храним свои секреты.
— А что другая сторона?
— Они легли под элиты, — ответила Катя, — Гайя успела получить достаточно информации, теперь мы знаем точно. Нам противостоит единый враг. С той стороны Братства не осталось.
— Ясно, — снова кивнул я, — так что с коалицией? России кто-то помогает?
— Ну, были проблемы с Арменией, — Лев вздохнул, опустив глаза, — до первой химической атаки. Потом там произошёл очередной переворот… в общем то, что осталось от страны, теперь на нашей стороне. Как и весь ОДКБ.
От его слов мне стало как-то не по себе, но я предпочёл не вдаваться в подробности.
— И это… всё? — спросил я.
— Ещё Китай, конечно, — ответила Катя, — Россия в формальной коалиции, куда, кроме ОДКБ, входит Монголия и половина Африки, почти вся Латинская Америка, кроме Колумбии и Чили. Последние две формально объявили соседям войну, но реальные боевые действия не ведутся. У США не хватает сил на все фронты, и они сосредоточились на обороне Японии и Тайваня.
— Японии? — удивился я.
— Да, Китай заявил территориальные претензии на половину японских островов. После того, как разгромил американский контингент в Южной Корее. Точнее, в Объединённой Демократической Республике Корея, как теперь принято говорить в официальных документах.
— Неожиданно! — заметил я.
— Да, когда началась горячая фаза, многое вскрылось, — согласилась Таис.
— И всего за месяц… — проговорил я.
— Гриша, тебя не было три месяца, — заметила Катя, — я разве не упоминала?
— Подожди, но ведь… тюрвинг перемещает мгновенно? Я ведь не разгонялся до релятивистских скоростей!
— Возможно, во время каждого прыжка какая-то погрешность просто накапливается, — Катя пожала плечами, — или ты попадал в сильные гравитационные поля по дороге. Вариантов масса! Факт в том, Гриша, что тебя не было три месяца. И через неделю после твоего отбытия случился мятеж, за которым последовала страшная волна пи-штамма, а за ней — третья мировая.
