Чего стоит одна только медведка размером с икарус, которая сцапала Грая дней десять назад. Не умей дикий обращаться камнем, а я растягивать эту его способность до бесконечности, закончилась бы встреча с тварюкой плачевно для нас. Там не было даже намёка на яму-ловушку, как в случае с муравьиным львом. Просто в какой-то момент земля под ногами идущего впереди всех дикого разверзлась огромной дырой, из которой высунулись лапы-лопаты и здоровенная морда. Увернуться без шансов. Провалившийся чётко в зубастую пасть Грай был мигом схвачен гигантскими челюстями и едва не проглочен. Что, впрочем, ему тоже не особо бы повредило. Один чёрт выковыривали его потом из обгоревшего до неузнаваемости трупа. Медведка долго не хотела подыхать, беснуясь обезумевшим бульдозером в своей яме.
Лишь только вызволив друга и вытащив его на поверхность, мы осознали, как близко в тот день к Граю подкрадывалась костлявая. Сумей тварь утащить жертву в нору, и далеко не факт, что мы бы докопались до дикого. И это ещё при условии, что прицепленный мной к нему шланг не похерился бы, уйдя глубоко под землю.
Такого эксперимента мы в ходе проведённых таки мной после битвы с клопом испытаний не ставили. Проверили дальность действия, ограничившуюся приблизительно парой сотен метров, и отсутствие необходимости зрительной связи с объектом. Так-то единожды нацепленный шланг не сваливался с моего подопечного, даже если тот прятался от меня за деревом. Но кто его знает, повлияла бы на энерговод толща земли. Оборвись пуповина, и всё – привет, загробный мир.
Слава богу, проверять на пришлось. Зато через день после того случая мы, сами того не желая, поставили новый, как потом стало ясно, очень полезный опыт с коллективным окаменением.
В тот раз у моей жёнушки случился очередной приступ. Мы тупо проглядели треклятый фирсиль, и во время обеденного привала Лими тихонько сдёрнула из лагеря. Искали её недолго. Цветок обнаружился всего в полулиге от нас. С условной тропы, по которой мы шли, его было не видно, но фили, то ли по каким-то ей одной известным приметам, то ли по запаху вычислила место нахождения природного мини-бара и к нашему появлению успела накушаться в сопли.
Кто знает, будь наша проводница трезва, возможно бы мы обошли стороной то злополучное место. Но, так как связанная по привычной уже схеме Лими вместо того, чтобы искать безопасный маршрут, брыкалась и сквернословила на моём плече, угрозу в налепленном на ствол дерева здоровенном бугристом наросте мы не увидели и спокойно шагнули под крону лесного великана, приютившего на себе пчелиное гнездо.
Впрочем, хуже нашей невнимательности – а про этих обитателей исконного леса даже Грай слышал лишь краем уха – оказалось незнание повадок данных летучих сектов. Будь Лими в себе, глядишь и сказала бы нам-идиотам, чтобы ни в коем случае не пытались убивать пчёл, а при первом же контакте с полосатыми мёдаделами валили прочь со всех ног. Увы, моя маленькая пьянчужка была в некондиции – плохо соображала и с трудом понимала, что вообще происходит вокруг.
В итоге пару первых, решивших судя по всему нас просто отогнать от своего гнезда сектов Ферц лихо спалил в полёте единственной меткой струёй. В ту же секунду из дома-нароста начали дружно выползать пчёлы в количествах не поддающихся счёту. Более того, со всех сторон раздалось жужжание спешащих на подмогу летучих убийц с ядовитыми жалами. При всей своей огневой мощи, отбиться от столь массовой атаки у нас вариантов не было. Недолго думая, я скомандовал: «Все ко мне!» и создал коллективную статую.
Очень вовремя надо сказать, ибо тут же по камню, в который мы превратились, заклацали жала. Мгновение – и нас накрыло живой полосатой волной, полностью похоронив под телами озлобленных насекомых. В тот момент и стартовал эксперимент, принёсший нам новые знания. Оказывается, мои способности, что Пожирателя, что бронебоя способны функционировать беспрерывно очень долгое время. Более того, дару Джексона окаменение тоже ничуть не мешает. А главное: в режиме статуи процессы жизнедеятельности человеческого организма всецело замирают. Есть, пить, спать, срать – всего этого просто перестаёт хотеться. Полная консервация. Не затухают только мысли. И последнее не то, чтобы однозначный плюс.
За те три дня, что мы провели под пчелиным деревом я успел надуматься на полжизни вперёд. Упрямые секты никак не желали забить на соседство окаменевших вредителей и круглые сутки кублились вокруг нашей скульптурной экспозиции. Быть заживо погребённым под слоем копошащихся сектов – удовольствие то ещё. Несколько раз я соскальзывал к грани. Желание сбросить оковы и попробовать вырваться накатывало в волнах безумия. Я с каждым разом всё хуже и хуже борол в себе приступы отчаяния. Останавливающий меня здравый страх постепенно притуплялся. Невозможность общения с попавшими в ту же ловушку друзьями добивало особо. Решение принимать только мне. Но время, ход которого словно замедлился, шло, а выхода и западни я никак не мог отыскать.
И спасибо Всевышнему, что уберёг меня от глупых поступков – терпение принесло результат. Дождь. Обычный для здешних мест ливень обрушился на исконный лес ревущей стеной в третью ночь нашего невольного заточения. При всём своём чемпионском упрямстве, пчёлы тут же продемонстрировали категорическую нелюбовь воды и дружно свалили. В тот же миг я с облегчением вселенского масштаба убрал с нас камень и, подавая пример остальным, бросился прочь от треклятого дерева с треклятым гнездом.
То происшествие послужило нам очередным уроком. Передвигаться по этому краю исконного леса без вменяемой Лими под боком нельзя. Случись у фили очередной срыв, лучше сидеть и ждать пока она протрезвеет. Благо в последнее время фирсили пропали совсем, да и в целом местность, по которой мы шли претерпела множество изменений.
Во-первых, снизилась влажность, что ощущалось, и кожей, и лёгкими, и ногами. Извечные лужи и грязь уступили место сухой чистой земле, само собой повсеместно покрытой растениями, но уже других видов. То есть старые травы, кусты и деревья встречались по-прежнему, но попадались и такие, что даже Грай видел впервые. Например тонкостволый, но невероятно высокий местный бамбук, что нет-нет вставал тёмно-зелёной стеной у нас на пути. Или тыквы-бочонки, размером с двухэтажную сталинку, по которым медленно тянули свои продолговатые туши гигантские слизни.
Во-вторых, изменился сам характер местности. На смену бесконечной равнине пришли пока ещё пологие холмы и овраги. На склонах начали изредка встречаться выходы на поверхность различных горных пород. Каменистые гребни то и дело проряжали траву на вершинах увалов. Стало заметно прохладнее. Мы явно неплохо поднялись над уровнем моря. Хотя, на аллоях все признаки вертикальной зональности напрочь отсутствовали, здесь магия демиургов не действовала. По ночам временами хотелось закутаться в одеяло, которого само собой не было. Я даже не стал ругать Лими, когда она как-то раз по-хозяйски расслабила завязки моей жилетки и залезла под неё, прижавшись к моей груди. Живая грелка лишней не будет.
И вот пришёл момент, когда сплошной лес разбился на отдельные рощи, зелёными языками заполняющие вытянутые долины, идущие к низинам от гор. Над головой всё чаще стало показываться голубое, или серое облажное небо, а с вершин холмов, через которые мы перебирались ведомые фили, начал открываться воистину потрясающий вид.
