Вошёл к ней в комнату. Забилась в кресло с ногами, смотрит в никуда. Окна зарешечены, так бы уже попыталась сбежать. Я многое мог бы ей сказать сейчас, но мне кажется, она просто не услышала бы меня. Не я царю в её мыслях. И сейчас у меня даже злости на неё нет. Всё потом…
Вздохнул, сходил на кухню, нашёл аптечку. Вернулся, придвинул стул, сел напротив Славки, даже головы ко мне не повернула.
— Дай руки.
Посмотрела, словно не понимая. Терпение, Давид. Ты должен был терпелив и к ней, и к её горю. Она — один из ключиков к загадке, которую ты должен разгадать. Взял её руку. Некоторые порезы глубокие. В ранки забились мелкие камешки. Как ей не больно? Начал вытягивать их пинцетом, даже не вздрогнула. Залил перекисью. Мне кажется, она бы не вскрикнула даже если это был бы чистый спирт. Слава будто потеряла возможность чувствовать.
— Наслаждайся горем, — кивнул я. — Не буду мешать.
Находиться рядом с ней было невыносимо. Хотелось растормошить, чтобы смеялась. Чтобы живой была. Пусть даже ненавидит снова, пусть пощёчину даст, только бы жизнь в глаза вернулась.
Зашёл в комнату, в которой дежурил охранник.
— За ней гляди в оба, — приказал.
Подарков не было, по магазинам светить щас не дело. И похер, я сам лучший подарок. Спустился в подземный гараж, сел в наглухо тонированный джип. Выбежал второй охранник.
— Вам лучше не покидать дом, — взволновано сообщил он.
— Похер, — лаконично ответил я. — Бабу стерегите.
Нажал на брелок, открывая ворота, выехал. Без охраны — непривычно. Весело даже. Словно все можно. И город этот я неплохо знал, тут у меня завод. Только для всех я и Шерхан враги. Никто не подумает, что тот станет мне помогать. Будем честными — я отжал у него бизнес. А ещё все считают, что он отнял у меня Белоснежку. Белоснежка и правда занимала отдельное место в моем сердце, но мысли мои были не о ней. О той, от которой бегу сейчас, не в силах выдержать её взгляда.
Попетлял по городу, приглядываясь. Потом подъехал к резиденции Шерхана и что есть сил засигналил, требовательно, много. Ворота открылись не сразу, захлопнулись за мной, вышел, меня окружили мужчины с оружием. Да уж, кучеряво Шерхан живёт, куда мне до него.
— Ты с ума сошёл? — набычившись спросил он встречая. — Тебе одних своих похорон мало?
— Соскучился! — раскинул руки в стороны я.
Он головой только покачал. Мы и правда враги, вовсе не друзья. Просто, какие то неправильные враги… Белоснежка играла с девочкой. Та уже совсем большая была, то есть маленькая, но относительно своего изначального размера очень даже большая. Это раньше она ко мне в объятия кидалась не раздумывая, а теперь все, поумнела, видимо понимает, что плохой я дядя. Умный ребёнок.
— Дядя Давид, — напомнил я, чувствуя себя неловко под пристальным взглядом этой маленькой принцессы. — А ты Верочка.
— Иман она, — бросил Шерхан.
Белоснежка, то есть Лиза, рассмеялась, подошла, обняла меня. Она не особо изменилась, разве только женственнее стала, а то при первой встрече на гимназистку была похожа, одни глаза да пузо беременное, с которым она от Шерхана бегала.
— Милая, — наклонилась она к дочери. — Как тебя зовут?
— Иман, — ответила та. — Иман Имрановна.
Лиза руками развела — ну, значит Иман. А то, что у Иман Имрановны фарфоровое личико, голубые глаза и две белобрысые косички, так какая разница? Шуток на тему отцовства Имрана я давно не отпускал, враги мы конечно неправильные, но в морду даст точно.
Лиза ушла накрывать на стол. Прислуги у них был полный штат, но руководила она ими железной рукой. И всей армией мужа тоже. С ними только так и можно — слабую женщину рядом со своим лидером они бы уважать не стали. А Белоснежке в рот смотрят… Мимо прошаркала старушка, которую Лиза привела с собой, как единственное, что у неё от семьи осталось, хотя та прислугой была. Та была такой древней, что наверняка застала ещё царскую Русь. Девочка убежала за мамой.
— Можно виски и по сигаре теперь, — обрадовался Шерхан. — Выпьем за упокой твоей тёмной души. Пошли в кабинет.
— Валяй, — согласился я.
Только бы не думать о Славке, которая снова сидит уставившись в стену. Да только покой чужой семьи не помогает, все равно думаю…
— Папа, — вошла маленькая Иман. — Ибрагим проснулся и маме мешает.
Ввела за руку маленького карапуза. Этот сразу видно — Имранович. Глаза чёрные, щеки смуглые, во взгляде важность. Ходит в перевалку, на меня покосился подозрительно, пошёл к папе, начал ему на колени вскарабкиваться, тот со вздохом загасил сигару.
— Это какой ваш по счету? Третий, четвёртый?
— Тебя чуть больше года не было, — не обиделся Имран. — Пока это второй и последний.
Я всегда возле них отогревался душой. И этот вечер не исключение. Но все равно, сидя за шумным столом о ней думал. И тянуло обратно со странной силой. Трясти Славу, вынуждая сказать правду. Трахать, чтобы кричала подо мной от удовольствия. Чтобы спала уставшая потом на моем плече. Только не сидела вот так, сломанной игрушкой…
Глава 29
Слава.
Он взял и уехал просто.
Я не сразу поняла, что Давида в доме нет, слишком занята была мыслями о сыне. Думала, думала, как из ситуации этой выйти с наименьшими потерями, да только не получалось ничего хорошего.
Я связана по рукам и ногам, ни телефона под рукой, ничего.
Тогда и поняла, что Давида дома нет. Усмехнулась даже — ему невдомек, что это его сын там остался один, маленький, совершенно беззащитный перед этим жестоким миром.
Перед теми играми, в которые заставляли играть меня.
Подошла к зарешеченному окну, там, за ним, глухой забор, не сбежать.
А бежать я была готова хоть сейчас, хоть босиком, лишь бы сказать Виктору, что я жива.
Чтобы не делал моему сыну больно.
Свою боль я не чувствовала, ее не было просто, а за сына сердце сжималось от страха.
Только одного страха мало. Нужно что-то делать.
