— Маленькая грязная шлюшка, — удовлетворенно кивнул Виктор, ему нравилось так называть меня. — Когда тебе рожать?
Я назвала срок больше своего на три недели, я и врачу говорила так же. Чтобы создать иллюзию того, что это чужой ребенок, не Давида.
Виктор замер, шевеля губами, я знала, что он считает, дураком он не был.
— На первый взгляд совпадает все. Ладно, поехали домой, там разберемся.
Наш автомобиль к тому времени уже выехал из города, моя кошка, мои вещи, в том числе и те, что я покупала ребенку, остались на съемной квартире.
— Виктор, — сказала я устало, обращаясь к нему, — если ты захочешь что-то сделать с моим ребенком… Знай, я без него жить не буду. Я найду любой способ сдохнуть сразу же.
Дай мне родить.
Он смотрел на меня зло, я знала, что он совершенно не любит, когда условия диктуют другие люди.
Но, по неизвестной мне причине, он согласился. Поверил, может быть, а может, им двигало что-то другое. Но он позволил мне родить Сергея, а потом помог с документами.
Наверное для того, чтобы в отведенный час спросить с меня за все сделанное им в ответ.
Глава 36
Давид
Мы сидим на кухне. Шерхан заметил простреленную ножку стола, головой покачал, ничего не сказал. Дверь закрыта, открыто окно, кондиционирование не справляется с сигаретным дымом. На столе не алкоголь, мне сейчас трезвая голова нужна. Поэтому передо мной три пустые кружки с кофе, в четвёртой еще что-то плещется на дне. Пепельница полна окурков.
Смотрю на раскрытый ноутбук. Информации о чудо лечебнице крайне мало, что за место такое секретное? Съёмку сверху провести не удалось, это было бы слишком заметно, поэтому мы располагаем только съёмкой со спутника, рябой, возможно, уже, неактуальной.
— Я все же не понимаю, — говорит Шерхан. — Зачем это сейчас делать. Ты на дно ушёл, скоро похоронят с помпой, и все это не для того, чтобы так глупо засветиться.
— Велика вероятность, что это мой сын, — отрезаю я.
И тогда он замолкает, не найдя слов для продолжения спора — семья для него свято. Если бы с его детьми что-то случилось, порвал бы голыми руками. Но здесь не так нужно…
— Она тебя предала, — напомнил он. — Она пришла, чтобы предать тебя.
— А если бы твой сын был в руках преступников? Сделал бы ты то, что они требуют?
Снова молчит. А я боюсь думать о том, что будет, если хозяева Мирославы узнают о том, что её сын от меня. Тогда игра пойдёт по другим правилам и ставки вырастут в сотни раз. Потому что сейчас мальчик инструмент давления на Славу. Слава по их меркам персона незначительная, пешка. А вот если узнают про моё отцовство… В мой план не входило погибнуть на мосту с концами — это просто ход. И рано или поздно, я "воскресну". Только выполнив все задуманное. А сейчас что делать…
Допиваю кофе. Холодный уже, горький. Курить больше просто не могу. Выхожу, оставив Шерхана одного. Ищу Славу. Она читает, но могла бы и не лгать — второй день книга открыта на той же самой странице, взгляд блуждает по строкам бесцельно. С ней мы почти не разговариваем, но меня все равно тянет сюда словно магнитом.
— Почему ты не сказала мне о беременности? Почему сбежала?
— Я хотела защитить своего сына от всего этого дерьма.
— Не получилось, — констатирую я.
— Да, — соглашается Слава и бросает на меня колкий взгляд.
Гадаю, была ли в нем ненависть? Что она чувствует ко мне, эта женщина, что так легко шептала о своей любви в минуты покоя и счастья, сомнений, страсти? Она так легко отдавала мне всю себя, но это тоже ложь. Вся она принадлежит ребёнку. Всё её мысли с ним. Ревновать глупо, но мне хочется, чтобы она смотрела на меня иначе.
Я бы все равно спас ребёнка. Даже не подозревая о том, что он мой. Просто чтобы смеялась снова, не ревела втихаря, когда думает, что не видит никто. Наверное, она никогда не была со мной счастлива по настоящему, хотел бы я видеть её счастливой… Тоже глупая мысль. Ненужная.
— Я сделаю все, что смогу, — говорю я. — Чтобы вернуть ребёнка.
Не говорю нашего сына. Это же просто возможность. Не факт. Сама мысль о том, что я стал отцом кажется невероятной. И я не говорю, что спасу ребёнка. Я реалист, а этот мир бывает слишком жестоким. Я попытаюсь спасти, но мои силы не безграничны.
— Спасибо, — сухо отвечает она.
Подхожу ближе. Убираю с её колен книгу, один хер не читает. Опускаюсь на пол, и кладу голову на колени Славе. И замираю так. Сначала она сидит растерянно, словно не знает, что со мной делать — если бы я сам это знал… Потом тихонько гладит мою голову, перебирает пальцами волосы. Мне хорошо. Именно в эту минуту хорошо, сладко и горько одновременно. Немного отпускает напряжение, усталость никуда не уходит, но кажется, я смогу терпеть её дальше, я непременно придумаю, как спасти ребёнка.
— Ты весь сигаретным дымом пропах, — мягко говорит вдруг Слава. — Давид, кури хоть немного меньше, успокоение, которое приносит сигарета это ложь.
Я знаю, что ложь. А вот пальцы Славы, что гладят мои волосы, другое дело…
— Хорошо, — соглашаюсь я.
В эти мгновения мы близки, как никогда. Но когда отстраняюсь, вижу, что она снова в себя ушла. Её тревога за сына слишком сильна. Я не могу понять её в полной мере, я никогда не был родителем, а воспылать отцовскими чувствами глядя на фото белобрысого мальчика семилетки — утопия. Я только начинаю привыкать к этой мысли. Но помня, что я реалист напоминаю себе — ребёнок может быть и не моим. Славка никогда не притворялась святой, это мне в ней нравилось. Но спасти ребёнка нужно в любом случае. Уж он и правда меньше всего заслуживает всей этой грязи.
Бросаю последний взгляд на Славку и возвращаюсь на кухню. Шерхан сидит с ноутбуком, и выглядит это даже комично — он центнер стальных мышц, ему бы кувалду в руки или хотя бы мачете…
— Я все придумал, — обрадовал он. — Территория лечебницы, конечно большая, и охраняется будь здоров, но и не такие крепости брали. Справимся. Я дам пятьдесят обученных вооружённых людей. У тех уродов, что детей воруют, просто не останется шансов.
