— Не проще ли было позвонить в заповедник? — ой, как мне сложно было не кричать, но сорвись я сейчас, то просто бы начала биться головой о стену. Почему люди такие ту… глупые, даже когда они возглавляют совет попечителей? Кто бы мне ответил? — Объяснили бы. Наш начальник сектора в курсе, какой у ферри нрав.
— И какие бы поползли слухи? — Нет, она еще говорила так, словно я ее обвиняла, а сама она ни в чем не виновата, вот ничуть. — Что я украла животное, что не смогла с ним справиться или не смогла продать, и вообще, что обо мне бы подумали?!
Ой, все. Я нажала на кнопку завершения вызова, не думая ни о каких приличиях. Вот дура! Вместо пластических операций попросила бы добавить себе мозгов! Огласки она испугалась да того, что ферри не было пару дней, вообще бы никто не заметил. А теперь целое уголовное дело завели, куча народа замешана! И что мне следователям местным говорить?
Впрочем, об этом следовало с Дезмондом посоветоваться. Он все-таки лучше в реалиях местных разбирался. Я уже представляла, как он отреагирует на мой рассказ. Это же не просто так! Я, собственно, дело раскрыла. Но когда прямо с утра я попросила найти мне Дезмонда, мне сказали, что он еще с рассветом уехал. С вещами.
И мне стало грустно, как никогда. А как же восторг и уважение в его глазах от того, что я похитителя ферри нашла?..
Глава двадцать первая
Новый день, и все завертелось по-новому. Квиддлы — это такие почти-обезьяны вроде наших горилл. И вот эти самые квиддлы устроили нам цирк с конями.
Нет, лошади — овце-лоты, мне никто не мог объяснить, откуда такое название — квиддлов не интересовали. У них пошли разборки, кто круче, и поэтому все, кто мог, и кто не мог тоже, побежали на место выяснения отношений. Возглавлял процессию Курт с видеокамерой, а за ним несся Люк с шлангом. Шланг нужно было подсоединить к колонке и пустить в ход, когда разборки перейдут в криминальную стадию.
— У них один альфа-самец, — пояснял мне Курт доходчивыми словами. Мы притаились в засаде и смотрели. Меня немножко трясло: то ли от беспокойства, то ли от воодушевления. Каждый такой случай — как будто на сафари побывала. — Все самочки — одного старого самца.
На мой взгляд все было тихо, мирно, самки с детенышами оккупировали деревья и занимались молодняком. Внизу грустно ходил молодой самец и бил себя кулаком в грудь.
— А этот, — Курт указал на него, — этот молодой самец хочет забрать себе самку.
— А ему не дают? — опечалилась я. Как-то неправильно. — А самочка хочет?
— Нет, конечно, ей и в стае неплохо.
Я припомнила все, что читала про обезьян. Потом — про морских львов, кажется, или слонов? Нет, у обезьян было еще как-то, если так можно выразиться, по-людски.
Минут двадцать мы ждали. Самец тоже ждал, потому ему надоело, и он, вздохнув, начал взбираться по стволу к самочкам. Люк прикрутил шланг к колонке. Курт включил видеокамеру.
Самец дополз до ветки, где было особенно много самок. Те, кто был без детенышей, сразу попрыгали выше. Те, кто был с детенышами, замешкались, самец протянул лапу, чтобы перебраться поближе — и в этот момент старая самка, сидевшая безучастно и вроде как дремавшая, размахнулась и отвесила ему оплеуху. Самец ойкнул и шлепнулся. Я испугалась, что он что-то себе повредил, но нет, он тут же вскочил и продолжил попытки.
Когда старая самка скинула его с ветки в четвертый раз, он сменил тактику. Теперь он ходил, выпячивая красный с желтым зад, демонстрируя самочкам силу и мощь. Матери с детьми кидались в него всяким-разным и, как мне показалось, крутили пальцами у виска. Старая самка дремала, и только одна молоденькая квиддлица заинтересованно начала спускаться. Осторожно, по веточкам, завидев это, самец утроил усилия. Люк открутил на колонке вентиль.
— Это зачем? — спросила я с замирающим сердцем.
— Чтобы до драки не дошло.
— Они вроде бы не собираются драться?
— А это пока.
Когда юная самочка заняла позицию на самой нижней ветке, самец решил, что процесс соблазнения окончен. Он выпрямился во весь свой немаленький рост и издал жуткий рев, поколотил себя кулаками в грудь, и самочка, как завороженная, пошла на его зов.
Ей оставалось сделать всего пару движений, и она оказалась бы в лапах пылающего от страсти самца. Но, как оказалось, кое-кто бдил и лишаться гарема был не намерен.
Откуда-то сверху тяжело, как мешок с картошкой, свалился огромный пожилой самец. Он был на голову выше того, который завлекал самку, и юный пикапер немного струхнул. Самочка осмотрела одного, второго, подумала и перебралась на ветку выше.
Соблазнитель взревел. Старый самец показал ему кулак. Люк взял шланг наизготовку, Курт замер с видеокамерой.
— Только не сразу, — прошептал он, — это же такой материал!
— Они же покалечат друг друга! — ужаснулась я. — Я запрещаю!
Но, кажется, я плохо представляла себе ситуацию.
— Это вам не кино о любви, — надменно фыркнула Вианна. — Случаев, когда самцы квиддлов пытаются разделить стаю, в природе по пальцам пересчитать. Никто не страдал еще. — И добавила в сторону: — Понабирают знатоков по объявлениям…
Я была так напугана, что даже проглотила явное оскорбление.
— Но тогда зачем шланг?
— Потому что мы не знаем, кто победит. А нам совершенно не нужно доводить драку до финала. Если эта стая поймет, что у вожака так просто отжать влияние, они все начнут бунтовать и потом разбегутся кучками по всему заповеднику. Поэтому драки не будет, — спокойно объяснил Люк.
Драки пока действительно не было. Оба самца стояли друг напротив друга и орали, периодически со всей дури шибая себя кулаком в грудь, словно бы спрашивая — «а ты кто такой, давай-досвиданья». Выглядело устрашающе и громко. На верхних ветках заплакали разбуженные малыши, а самки недовольно зароптали. Кто-то даже кинул в самцов нечто смахивающее на ананас.
Время шло, самцы орали, дети плакали, Курт устал стоять с камерой и сел, и ничего не происходило. Наверное, самцы обменивались любезностями и пытались решить вопрос путем переговоров. Но, как это часто бывает, на всякого альфа-самца нашлась управа.
Пожилая самка, которая все это время — а прошел, наверное, час, не меньше — кряхтя, слезла с дерева, постояла, глядя на неслучившийся беспредел, после чего, коротко размахнувшись, огрела молодого самца по заду. Тот аж присел — рука у самки, видно, была тяжелая. Но самка на этом не остановилась — она развернулась, дала молодому самцу пинка, и я сделала вывод, что и нога у нее неслабая, и когда страдающий от страсти бедолага заковылял в кусты, самка повернулась к вожаку стаи.
Тот встал на дыбы. Вмешательство самки его возмутило. Самец заревел так, что на деревьях задрожали листья и стая. Град ударов, обрушившийся на его мощную грудь, мог бы сокрушить армию. Самка и ухом не повела, устало вздохнула, небрежно лягнула его сначала по колену, потом в пах, и когда обескураженный вожак согнулся пополам, опять вздохнула, повернулась, подошла к дереву и преспокойно заняла свое любимое место на ветке.
