– Скажи мне, чудовище, а что ты тут делаешь? – вкрадчиво спросила Шорох.
– Это дичь! – веско ответил хвостатый. – Пришлось постараться, отламывая от хищной вишни ветки на вертела. Но, Дари, я справился.
– От вишни, что в личном саду Ишидана? Которую он с таким трудом выходил и привил на здоровое дерево? – удивилась смелости беса Шэдар.
– Он мне разрешил! – гордо задрал пятачок тот.
– Не верю, он не мог.
– Ну, ему прилетел срочный вестник, и шифу махнул рукой. – Бес передал это движение.
– То есть ты по взмаху понял, что тебе разрешили? – все больше поражаясь наглости хвостатого, уточнила Шорох.
– Конечно! Я изучил все его взмахи относительно меня. Этот означал: оставь меня в покое и реши проблему сам.
– Ладно, замнем вопрос с вишней, задам другой. Что ты поджариваешь? – Ведьма с подозрением смотрела на белые перышки вокруг.
– Это те птички, что принесли вам приглашение на свадьбу Мартинити и Рантара, – представил свой обед бес.
– Поправь меня, если я неправильно поняла, – тихо-тихо начала Шэдар. – Эти двое наконец-то назначили дату и прислали нам приглашение. Приглашение, которое приносят священные голуби мира и любви у здешней знати. Это те птицы, которые стоят уйму золота и должны быть выпущены гостями у храма.
– Про выпускание у храма я не знал, – ничуть не расстроился хвостатый. – Но я пытался хоть как-то пожелать им счастья и сделал все в соответствии с традициями пекла. У нас вестников с хорошими новостями съедают со всеми почестями.
– Под почестями ты имеешь в виду – общипанными и приправленными? – хмыкнула Шэдар, мысленно прикидывая, что скажет Ишидану в оправдание беса.
Сама того не желая, она привязалась к рогатому бедствию, и внутреннее чутье говорило ей, что неспроста. Уже очень давно ведьмы не заводят себе фамильяров, признав, что они и сила, и слабость одновременно. Хвостатый за долгое сидение в книге органично присосался к магии Шэдар, но и в ответ щедро делился своей. Об этой маленькой детали она ему не сообщила, предпочитая сохранять у беса иллюзию зависимости. Она боялась, что, осознав свою роль, тот совершит что-то грандиозное по своей глупости и ужасающее по масштабам.
– Ну что ты смотришь! – воскликнул хвостатый. – Да еще с такой укоризной. Не обеднеют от двух птиц!
– Так зачем ты это сделал? Давай теперь правду.
– Маги, аристократы, люди… – раздраженно протянул бес. – А я? Насекомое, которого при желании можно прихлопнуть? Я же этой девчонке жизнь спас, а меня на свадьбу не пригласили. Да ко мне даже твоя прислужница Иль Су относится лучше, чем этот напыщенный декан, – хрюкнул он от обиды и тут же пожаловался: – Все пнуть норовит! А ведь Иль Су принцесса, что этот Асти о себе мнит?
– Ну, она моя ученица, а ты… ты – моя собственность, а значит, обижать нельзя.
– Со-о-обственость, – саркастично протянул бес. – Знаешь, мы столько пережили вместе, и я все еще собственность. Нет, я понимаю, что не могу обижаться и должен быть благодарен, но пекло меня забери, я не настолько силен! Мы почти год назад вырвались из той передряги, и я столько всего увидел живого, понимаешь, настоящего. Например, я постоянно наблюдаю это странное чувство – любовь, – разоткровенничался хвостатый. – Вот хоть бы ты и твой кукольник, он ведь для тебя как дерево: в зной укроет от солнца, в непогоду – от ветра и дождя, он оплел тебя своими ветвями и дышит тобой. Для него ты – весь мир, – развел лапами бес. – Или же взять безумную жницу Болинджер и дружище Лепорта, у них тоже любовь – яркая, бьющая через край, но не менее всеобъемлющая. Для Теодора женщина должна быть вызовом, и он ни капли не ошибся в выборе, – с одобрением закончил обсуждать другую пару бес. – Да даже эти адепты со своими петициями императору! Один – мученик, другая – вечная жертва. Кир прощает ей ее несовершенство, Вехель не принимает себя такой, какая есть. Для них любовь – это дорога из спусков и подъемов, эмоциональные качели, но главное, они счастливы, пусть свобода Хмари и дана весьма относительно.
Ведьма поморщилась: освобождение рыжей ведьмочки вызывало у нее неприятие, лучшим вариантом для всех стала бы смерть девчонки, но император решил иначе.
– А что же ты не упомянул Мартинити и Рантара? – спросила ведьма, глядя на беса с сочувствием.
– О них? – распалившись, зло переспросил тот. – О! У них самая что ни на есть настоящая сказочная любовь. Аж противно.
– Ты чего так раскипятился?
– Понимаешь, я думал, так не бывает. А оно есть! Понимаешь, есть! У каждого своя любовь и семья, люди живут друг для друга, один продолжение другого. А я? Я один… всегда один, – угрюмо закончил он. – Никогда раньше не задумывался об этом. Неважно было, жизнь и без того казалась полноценной. Я сломался, Дари, я сломался, – сокрушенно покачал головой бес.
– Ты не сломался, ты просто вырос, Бестелиам, – мягко заметила ведьма, а бес с изумлением отметил, что его имя больше не имеет над ним власти, его мироощущение изменилось, и он сам изменился.
– Но… как?
– Что как? Все взрослеют по-разному, в эмоциональном плане ты был капризным ребенком, впрочем, этим грешат многие низшие демоны, им не у кого учиться чувствам. Теперь имя для тебя имеет точно такое же значение, что и для остальных живущих в этом мире. Ты больше не принадлежишь пеклу.
– И что теперь? – потерянно произнес бес, свыкаясь с новым состоянием.
– Жить! Теперь ты – часть семьи.
– Семьи… Дари, а ты знаешь, что Ишидан внес твое имя в книгу рода? – Глаза Бестелиама хитро блеснули.
– Знаю, а вот к чему этот вопрос – не пойму.
– Теперь тебя пропускают родовые заклятия… – Он заискивающе шаркнул копытцем.
– Кто о чем, – хмыкнула Шэдар, – а бес о сокровищнице.
Посмотрев, как наигранно надулся хвостатый, она открыто рассмеялась. Кто бы мог подумать, что проклятая темница так изменит ее жизнь! Шэдар впервые за долгое время хотела думать о будущем, о детях, просто о жизни, а не решать проблемы Круга ведьм. Пусть все идет своим чередом, а уж она сумеет защитить тот кусочек счастья, что ей подарила судьба.
