— Подожди. Я сейчас, — сказала все-таки, когда молчание стало уже совсем тяжелым. Добежала до эйрлата, заплатила за вызов и вернулась к нему. — Поехали к Эн.
Он кивнул в сторону парковки.
— Как она? — спросила и тут же поправилась: — Он.
— По ощущениям, полностью исцелился, но от берегов все равно не уходит.
— Почему?
— Хотел бы я знать.
Я вопросительно взглянула на него.
— Что, Мэйс? Это же ты у нас разговариваешь с рыбами.
— В настоящее время я разговариваю с самцом маруны. А раг’аэна — не рыба.
— А говоришь, чувства юмора нет, — Лайтнер фыркнул, но тут же стал серьезным: — Мне кажется, я нашел причину, по которой он не уходит.
— Какую?
— Не здесь.
Я пожала плечами и села в эйрлат. Почти. Вовремя успела себя затормозить, потому что на сиденье лежали мои потерянные туфли.
— Что они тут делают? — поинтересовалась я.
— Лежат. Как дополнительный повод вызвать тебя на разговор, если бы ты не захотела поехать к Эн. — Он закинул туфли на заднее сиденье, и я все-таки села. Потом обошел эйрлат и сел рядом со мной. Двигатель мягко заурчал, а я обхватила себя руками. Как раз в тот момент, когда он включил обогрев.
Мы выдвинулись в сторону океана, и я, честно говоря, не знала, о чем еще с ним говорить кроме Эн. Поскольку с той темой мы вроде как закончили, а новая не придумалась, я молчала и рассматривала Ландорхорн. Который, к слову, очень быстро остался позади, и теперь мы летели вдоль побережья, над кромкой прибоя, казалось, впитавшего всю белизну снега. Снег, к счастью, начал затихать еще в городе, а когда мы добрались, полностью прекратился.
Мы опустились почти у самого мыса, там, где высоченный обрыв врезался в океан, вспарывая его. Волны здесь были такими, что сажать эйрлат пришлось достаточно далеко от воды.
— Эн это место нравится больше, — объяснил Лайтнер. — Здесь почти нет рифов.
— Да, заметно, — я взглянула на него.
— Как ты узнала? О своей силе?
— Сначала была волна, из которой ты меня вытащил. Потом Тай сказала, что у меня были странные глаза… потом они опять стали странными уже в городе, а потом я пошла к морю и проверила теорию на практике. Кстати, ожоги от твоих прикосновений тоже лечит вода.
— Что?!
— А что тебя так удивляет?
— Потому что мои ожоги лечит сила въерха. Пойдем?
Мы вышли на побережье как раз в тот момент, когда небо начинало светлеть. Еще месяц, и в Ландорхорне световой день станет совсем крохотным, а ночь — невыносимо долгой, но пока что еще можно было насладиться рассветом. Рассвет над океаном — это нечто незабываемое: ветер разогнал снеговые тучи, последние искры звезд таяли в синей дымке.
Залюбовавшись этим, я даже не сразу поняла, что мне на плечи накинули вторую куртку.
— Не боишься замерзнуть?
— Я горячий парень. Буквально, — Лайтнер хмыкнул. — Сила въерха подразумевает, что я могу греться за счет нее.
— И на побережье?
— Не совсем.
Я вернула ему куртку.
— Не хочу быть ответственной за твой сопливый нос. Позовем Эн?
— Сначала хочу кое-что проверить. — Он шагнул вперед, практически в волны: по крайней мере, удар воды о берег брызгами врезался в него и облизал подошвы ботинок.
— Хочешь проверить — что?
— Иди сюда.
Рядом с океаном я чувствовала себя странно, меня словно потряхивало изнутри. Такой силы и мощи рядом с морем не ощущалось, сейчас же каждая клеточка тела словно стала наэлектризованной, и этот ток, который шел сквозь меня — сила воды — словно манил шагнуть в воду.
Я представила, как шагаю — и как вода смыкается над головой, волна захлестывает, и не испытала даже крохотной доли знакомого удушающего страха. Стоило мне об этом подумать, как Лайтнер опустился на корточки и коснулся ладонью воды. Если быть точным, пены.
— Что ты делаешь?
— Дай руку, Вирна.
— Зачем?
— Просто положи ее в воду.
Я положила и вздрогнула, когда он накрыл ее своей — вместе с рассыпавшейся пеной соленой водой. Вздрогнула, потому что ожидала привычную боль от ожога, но ее не было, и ожога тоже не было: он убрал руку раньше, чем вода отступила, облизывая камни. Удивиться я тоже не успела, потому что Лайтнер резко вскочил и вздернул меня на ноги. В ту же минуту вода врезалась в нас с такой силой, что я не упала исключительно благодаря ему.
От промокания, впрочем, это все равно не спасло, равно как и от впитавшейся в тело силы.
Если раньше я просто чувствовала ток, то сейчас стала его источником, и вместо логичного холода ощущала сумасшедший струящийся сквозь меня жар. Хорошо, что я почувствовала это до того, как ударилась о темный взгляд Лайтнера и о его хриплое:
— Красивые у тебя глаза.
Он резко шагнул назад, в океан, и дернул меня за собой. Чтобы спустя мгновение врезаться поцелуем в мои губы.
От неожиданности меня захлестнуло снова. На этот раз не водой — чувствами, касанием горячих губ, таких же, как разгорающийся внутри меня огонь, и головокружительным ощущением его близости. Настолько, что я невольно раскрыла губы, отвечая на поцелуй, впитывая каждое мгновение и каждое прикосновение. От этого полыхающий внутри меня жар взвился ввысь раскручивающейся тугой пружиной, и рассвет, полыхнув над нами ослепительно холодным солнцем, померк.
— Едх меня задери! А что ты еще умеешь?
Он едва оторвался от моих губ, чтобы это спросить, поэтому меня снова обожгло, на сей раз горячим дыханием. Я вскинула голову и увидела закручивающийся вокруг нас водный смерч, о который разбивались и волны, и солнечные лучи. Мы стояли в этой воронке, невидимые для всего мира, и его руки лежали на моей талии.
В ту минуту, когда я это осознала, смерч обрушился на нас со всей мощью воды: сверху и со всех сторон, полностью накрывая, поглощая, швыряя на камни. На камнях я так и не оказалась, сначала меня что-то рвануло на глубину, а потом вытолкнуло на поверхность. Я вынырнула, кашляя и пытаясь прийти в себя, оглядываясь по сторонам.
— Лайтнер! — крикнула, перепуганная до ужаса. — Лайтнер!
— Я здесь! — донеслось из-за спины, и я резко развернулась.
Он убрал с лица налипшие волосы и расхохотался.
— Что смешного?!
— Нет, ничего, — он все еще фыркал, когда плыл ко мне. — Предупреждать надо, что поцелуй может таким закончиться.
— А ты меня предупреждал, что собираешься целовать?!
— Если бы я тебя предупреждал, поцелуя бы не было… Погоди, пропустим волну.
