— К полудню они исчезнут. Во избежание.
— Это за чертой города, — замечаю я. — Вдруг мы не успеем?
— Этого более чем достаточно.
Внизу Бэк взламывает электронику моего эйрлата, меняя номера, и мы разделяемся: все остальные идут к угнанному эйрлату, а мы с Вирной садимся в мой.
— Передайте Лэйс, что я скоро буду, — говорит она сестрам, обнимает Кьяну. Для меня у нее слов не находится.
Вывожу эйрлат на шоссе и только тогда нарушаю невыносимое молчание:
— Спасибо. Я знаю, что тебе не нравится Лира. Но я не могу ее просто бросить.
Мэйс поворачивается, смотрит на меня, а потом снова вперед.
— Я делаю это не ради нее, а ради тебя, Лайтнер.
Я хочу накрыть ее руку своей, но не могу. Поэтому все, что мне остается — просто смотреть на дорогу.
Глава 29. Воссоединение
Вирна Мэйс
Я боялась, что нас кто-нибудь остановит. Задержит. Боялась, что политари или Подводное ведомство просто остановят наш эйрлат, но на трассах нет ни одного патруля политари. В эйрлате тихо, как в тот момент, когда на небе стягиваются тучи. Перед первым порывом ураганного ветра. Издалека вижу дом, в котором жила по милости Дженны: это снова отбрасывает меня к рассказу Лэйс, к воспоминаниям о том, что ей на самом деле нужно. Внизу дымятся несколько бронированных военных эйрлатов, чуть поодаль — перевернутые эйрлаты политари с разбитыми стеклами, смятые, как огромным металлическим кулаком. Кулаком въерха, потому что они обугленные.
Я отворачиваюсь резко, чтобы не увидеть что-то еще, но поздно. Я уже увидела достаточно, тела людей — в форме и в гражданском. Дымятся не только машины, дымятся разбитые витрины бутиков и продуктовых супермаркетов, но если погромы и перестрелки с политари еще можно объяснить прокатившейся по Ландорхорну волной человеческой ярости, то военных со всей их техникой, которых разбросали как малышню с игрушечными машинками — нет. Это уже совсем другие силы. Это уже война.
Дженна готовилась к войне? Мне все еще в это не верится. Я все еще до конца не могу осознать, что она на это способна, что она это устроила, и что собирается сделать нечто еще гораздо более страшное.
— Вирна, скажи что-нибудь, — произносит Лайтнер.
— Что-нибудь.
— Я знаю, что ты не в восторге от того, что мы едем за Лирой.
— Я не в восторге от того, что происходит. На Лиру мне наплевать.
Я правда сказала это вслух? Ну и ладно. Никогда не стеснялась говорить правду.
На парковке почти нет эйрлатов, а те, что есть — с разбитыми стеклами, электронные турникеты разворочены, а на улицах — никого.
— Пойдем. Быстро.
— Не надо. Мной. Командовать. Я сама способна оценивать обстановку.
Или ему в голову пришло, что я пойду медленно, наслаждаясь видами?
Сканер на двери изуродован до неузнаваемости, панель выломана, отовсюду торчат провода.
— Некоторые люди рождены только для того, чтобы везде гадить, — цедит Лайтнер, оглядываясь. Дергает дверь, которая, разумеется, не поддается. Потом достает тапет, и я отворачиваюсь. Проходит буквально мгновение — и замок с тревожным щелчком открывается, мы заходим.
Видимо, он попросил эту драную надру, чтобы она открыла дверь.
Мне бы по-хорошему думать о том, что эта девушка напугана и нуждается в помощи, а я думаю о том, что мало я ей тогда врезала.
— Да, с такой властью Ландорхорн точно будет в надежных руках, — выплевывает Лайтнер, когда лифт реагирует на вызов только с десятой попытки.
— Ну разумеется, под властью твоего отца он идеален.
— Что ты хочешь этим сказать?!
— Только то, что сказала.
В лифте я прислоняюсь спиной к стене и предпочитаю считать этажи.
— Я не просил тебя идти со мной.
— При чем тут это?!
— При том, что ты бесишься из-за нее.
— Откуда тебе знать, из-за чего я бешусь? Может, меня просто достало, что я всю жизнь провела на Пятнадцатом, не имея даже возможности никуда на работу устроиться, кроме как официанткой и поломойкой.
— Дженна Карринг весьма неплохо устроилась.
Раньше, чем мы поругаемся окончательно, двери лифта распахиваются. Совершенно неудивительно, что там нас встречает Лира. Точнее, не нас, его: меня она явно не ожидала увидеть, потому что с ее губ срывается:
— А она тут что делает?!
— Она тут едет спасать твою задницу, — отвечаю я. — Поэтому если у тебя есть, что взять, чтобы на нее надеть, надеюсь, ты это уже взяла. А если нет — поедешь как есть.
«Как есть» — это в дорогой пижамке, пару пуговиц на груди расстегнуты. Интересно, она его так встречать собиралась?
— Лайт, это вообще нормально?! — выдыхает она и смотрит на него так, как будто он по меньшей мере должен заткнуть мне рот.
— Лира, Вирна права. — Мне достается резкий взгляд на тему «это можно было сказать иначе». — Нам надо срочно отсюда уезжать. Ты собрала вещи?
Она глубоко вздыхает.
— Да. Права. Хорошо. Я кое-что собрала… Пойдемте.
Ой нет, это выше моих сил. В ее квартиру я не пойду точно. Или пойду?
Я останавливаюсь на полпути: напротив распахнутой двери. Сумка с наполовину вываленными вещами стоит в коридоре, рядом лежит тапет.
— Это выкладывай, — командую я, когда Лира пытается запихнуть его прямо поверх вещей.
— Что это значит?!
— Это долго объяснять, — Лайтнер смотрит на нее.
— Но я не могу связаться с родителями… они… — Она снова глубоко вздыхает. Несколько раз. — Делаю, как ты меня учил. Видишь? Только это и спасает.
Еще парочка таких выпадов — и тебя уже ничто не спасет.
К счастью, я не говорю это вслух, просто складываю руки на груди и смотрю на это ходячее недоразумение, даже не пытаясь проникнуться ее положением. Я должна ей сочувствовать, должна ей сочувствовать, повторяю про себя. Но у меня не получается от слова совсем. Даже слова про родителей меня не растрогали, хотя должны бы — ведь для меня семья — это все. Но я просто не могу сосредоточиться ни на чем другом, кроме того, что она меня бесит. Причем с каждой минутой все больше, больше и больше.
— Мы поможем тебе связаться с ними на месте. Все будет хорошо. Ты мне веришь?
Лира молчит, обхватив себя руками, потом, опомнившись, кивает.
— Да. Верю. Верю… Лайт. Прости за вчерашнее. За то, что я наговорила тебе вчера, когда мы пили льяри. Я не должна была…
Вчера?! Когда мы пили льяри?
— Я вас у лифтов подожду, — сообщаю я. — Когда закончите переодеваться и выяснять отношения, дайте мне знать. Постарайтесь делать это не слишком долго, время все-таки самый ценный ресурс. Особенно сейчас.
