— Никогда, — отвечаю я. — Ты говорил, что влюблен в мою сестру. Ты говорил, что она тебе не доверяла, а сам ни слова не сказал о том, кто ты и чем занимаешься. Мне ты тоже этого не сказал, Вартас. Какого едха?!
Он вздыхает.
— Хорошо. Я солгал. Лэйс не доверяла мне настолько, чтобы рассказать, почему она исчезла, чтобы найти меня и попросить убежища, я не доверял ей настолько, чтобы привести сюда. Тебе я тоже настолько не доверял, Вирна.
— Отлично, с доверием и его отсутствием разобрались. Теперь вернемся к моему вопросу.
— Прежде чем мы вернемся к твоему вопросу, — он остановился под одной из мигающих ламп, из-за чего тени на его лице то становились четче, то исчезали, — я хочу, чтобы ты поняла, почему я не доверял. Ныряльщики — анархисты. В их планы никогда не входило раскрытие тайны въерхов и защита мирного населения. Все, чего они хотели — это перевернуть власть. От того, что место Диггхарда К’ярда займет Дженна Карринг, ничего не изменится. Все, кто работает с ней, хотят переворота, а не мира.
— Ты хочешь мира.
— Мы хотим. Поэтому все это время мы делали все, чтобы не допустить того, что случилось.
— Плохо делали, — я смотрю на него в упор. — Исключительно в миролюбивых целях ты подсунул мне адрес сайта, где можно посмотреть на запись жесткого убийства Ромины?
— Я подсунул его тебе, чтобы ты поняла, с кем связалась! И на что они способны. Лэйс, когда я ее встретил, была абсолютно упоротая. Она не видела никого и ничего, кроме своей идеи свергнуть въерхов.
Я покачала головой и замерла. От обрушившейся на меня догадки в каменном коридоре стало еще холоднее.
— Ты встретил Лэйс не случайно. — Я шагнула к нему, сокращая расстояние между нами до минимума. — Кем она была для тебя? Твоим заданием, верно? Через нее ты точно так же пытался подобраться к Карринг? Она ведь не просила тебя о нас заботиться?
— Она сказала, что у нее есть сестры. Которых она любит больше жизни, и что если вдруг с ней что-то случится, она бы хотела, чтобы о них было кому позаботиться, — он не отвел взгляда. — Когда я говорил ей о том, что ей надо завязывать с ныряльщиками, она от меня отмахивалась. Она отмахивалась от меня до тех пор, пока не стало слишком поздно. Так же, как ты. Большой любви между нами не случилось, Вирна. С тобой… все было иначе.
Я выставила вперед руку, и вовремя: одно его движение могло привести к тому, что между нами не осталось бы расстояния. Не привело, потому что моя ладонь уперлась ему в грудь.
— Ты не ответил про задание.
— Да. Ты угадала. Лэйс была моим заданием. Все могло измениться. Но…
— Все уже изменилось, Вартас. Я видела тебя, когда ты бросился к ней. И даже во мне ты искал ее.
— Ты видишь только то, что хочешь видеть.
— Я вижу, что ты был готов умереть, — поразительно, как сейчас складывается все то, что долгое время не складывалось. — Ты собирался пойти к Дженне и стать смертником, потому что считал, что она мертва. Ты считал, что она для тебя задание, но сам не заметил, как все изменилось, так? Даже когда она исчезла, к моей семье могли отправить кого угодно, но вызвался ты.
Я потерла виски.
— Может быть, ты даже собирался все ей рассказать, но она исчезла. Потом ты пришел к нам, и там была я.
— И что это, по-твоему, доказывает?
— Только то, что я уже сказала.
— Каким образом?
— Очень простым. От любви не хочется умереть, Вартас. От любви хочется жить.
Я кивнула в сторону, куда мы шли.
— Не будем заставлять Гордона ждать.
Коридор изогнулся еще двумя поворотами, а после раскрылся сводом-пещерой. Правда, поменьше той, где был медотсек, в отличие от просторного холодного помещения с медицинскими запахами, это место больше напоминало кабинет. Теплее здесь не было, и я понимала почему: организовать в таком месте вентиляцию достаточно затратно само по себе, а любой обогрев, от какого бы источника он ни шел, отлично сжигает кислород.
Гордон дожидался нас, стоя у стола, справа от которого на неровной стене распласталась карта. Я обратила внимание, что на ней красные, оранжевые и зеленые зоны. Зеленых почти не было.
— Нисса Мэйс, — мужчина кивнул мне на стоящий прямо под картой диван. — Присаживайтесь.
Я приблизилась к нему.
— Что это?
— Это интерактивная карта Ландорхорна, показывающая районы, охваченные переворотом.
— Оранжевые и красные, я так понимаю, те, куда лучше не соваться.
Гордон глянул поверх моего плеча на Вартаса, но я покачала головой:
— Он мне ничего не говорил до сегодняшнего дня. Просто электрошоковое общение в Подводном ведомстве здорово стимулирует мозговую деятельность.
— Мне жаль, что вам довелось это пережить.
— Мне тоже. — Я всмотрелась в карту: на ней пунктиром были отмечены синие коридоры, проходящие через весь город. Пятнадцатый, Четырнадцатый и Тринадцатый искрились сразу красным, оранжевым и синим. Внутри Второго круга синим было залито все.
— Предполагаемое распространение затопления, — произнес Гордон, оглаживая темную бороду, в которой серебрились нити седины.
— Вы так быстро ее составили? — Я посмотрела на него в упор. — После рассказа Лэйс?
— Мы составляли ее годами. — Он коротко посмотрел на меня, потом — снова на карту. — Когда-то мы и ныряльщики были единым целым.
Я повернулась к нему, забыв про карту.
— О затоплении Кэйпдора впервые заговорили лет двадцать назад. Я тогда был еще мальчишкой, немногим старше твоих друзей. — Гордон обошел стол и опустился в массивное старинное кресло, ножки скрежетнули по телу каменного пола. — Тогда наши мнения разделились. Кардинально. Кто-то говорил, что это то, чего заслуживают въерхи, их семьи, привыкшие шиковать в роскоши. Кто-то сомневался. Я примкнул к тем, кто был категорически против. Мы не считали, что насилие можно остановить насилием.
— То есть вы…
— Да. Когда-то я был ныряльщиком. Уходил под воду в поисках разгадки тайны установок въерхов, ходил в рейды, обучал новеньких как обходить прибрежный патруль. Как и у большинства из нас, у меня была капсула с ядом на случай, если я попаду в руки Подводного ведомства.
Я прикрыла лицо руками и опустилась на диван. Правда, тут же их отдернула — почему-то этот жест показался мне невыносимо-беззащитным, а чувствовать себя невыносимо беззащитной перед мужчиной, которого я видела впервые в жизни…
— Мы — те, кто был категорически против, оказались в меньшинстве. Поэтому от нас решили избавиться.
— То есть… как?
— То есть так, — Гордон развел руками. — Из тридцати семи нас осталось двое. Я и мой друг, и то исключительно потому, что нам удалось сбежать и запутать следы. Мы выживали в лесах, как умели — среди диких зверей и ядовитых растений. Потом я остался один. С тайной, которая должна была стать началом конца известного нам Ландорхорна. Разумеется, в то время о полном затоплении города речи не шло.
