К этому времени Мунк окончательно договорился с Рейнхардтом о фризе, который предназначался для украшения одного из артистических фойе театра. Художнику хотелось использовать свой прежний цикл мотивов о любви и смерти. Режиссеру удалось снизить цену до двух с половиной тысяч марок, хотя поначалу Мунк хотел получить больше.
А в Стокгольме его, уже с Рождества, ждали в гости супруги Тиль. 23 марта он уезжает из Берлина и отправляется сначала в Гамбург. Вечером художник неожиданно появляется в доме Шифлера на Оберштрассе с известием, что хочет сделать офорт «ангелочка», но тут же разводит руками и говорит, что с собой у него нет никаких инструментов.
На следующий день Мунк приходит снова, на сей раз с медной пластиной и гравировальной иглой. Отилии приходится позировать, а поклонник графики Шифлер с восторгом наблюдает за работой художника. Обгоревшей спичкой Мунк делает эскиз на блестящей медной пластине, потом начинает процарапывать изображение. Он не совсем доволен собой и ворчит, что лучше было бы изготовить литографию.
После обеда Мунк с Шифлером пошли пройтись по набережной реки Альстер. Во время этой прогулки Мунк много говорил о приступах помрачения рассудка, которые порой испытывал, – вспомнил историю с «гипнозом» голландца и «кражу» тысячной купюры. Потом он заговорил о семье, сестрах и братьях, об отце. В предисловии к готовящемуся каталогу Шифлер написал, что Кристиан Мунк мучил детей излишней религиозностью. Само по себе это верно, согласился художник, но все-таки попросил смягчить формулировку.
На следующий день Мунк посылает за Шифлером такси, чтобы доставить его в «Альстер-павильон» – популярное кафе, расположенное у озера Бинненальстер. Сам он встречает его у столика и за чаем с коньяком жалуется, что простудился в гостинице. Новое прекрасное здание «Комметер», с конторой и выставочным залом, находится неподалеку. Художник просит Шифлера пойти туда и добиться расторжения контракта. Доверенность, которую он пишет, умещается в одну строку. Господин Зур охотно соглашается. Шифлер спрашивает, не является ли причиной конфликта то, что стороны просто-напросто не нашли общего языка, но Зур обращает его внимание на тот факт, что Мунк сам первым начал писать «неприятные» письма.
Выяснив отношения с «Комметер», Мунк через Любек едет в Стокгольм. Там он пишет портрет Эрнеста Тиля в полный рост. На нем меценат предстает в образе утонченного эстета, высокомерно и насмешливо взирающего на мир.
20 апреля Мунк возвращается в Гамбург. Перед окончательным расторжением отношений с «Комметер» они с Шифлером снова держат совет в «Альстер-павильоне». Небольшое затруднение вызывает фриз, заказанный Рейнхардтом, – он не фигурирует в отчете. Шифлер полагает, что у них нет никаких причин вообще упоминать о нем. Мунк горд тем, что «победил» «Комметер»: «Опытный полководец сначала подпускает врага поближе, а потом разбивает его в пух и прах». Потом они обедают, и Мунк рассказывает своему заинтересованному слушателю о шведских банях, где клиента обслуживают женщины. Они договариваются, что Мунк придет вечером в гости, но позже он звонит и сообщает, что прийти не сможет.
А потом Мунк и вовсе исчезает. Шифлер в растерянности, ведь необходимо забрать у «Комметер» более сотни полотен, застраховать и найти помещение для их хранения. Луиза предлагает выделить для этого помещение у них в доме, но Шифлер опасается значительных расходов на страховку. Он уже получил несколько предложений, но Мунка найти нигде не может: «Досадно, что с Вами так трудно связаться… Все-таки необходимо принять очень важное решение, которое я без Вашего согласия принять не могу».
В конце концов Мунк откликнулся. 29 апреля он объявился, чтобы проследить, как идут дела с картинами, и даже отважился прийти к Шифлеру в гости. Хозяин как раз распаковывал новые литографии двадцатидвухлетнего Карла Шмидта-Ротлуфа
[83]. «Да он сумасшедший! – воскликнул Мунк, а потом добавил: – Ну вот, теперь я говорю то же самое, что всегда говорили обо мне».
Май художник провел по большей части в Любеке, но не у Линде, а в гостинице «Кайзерхоф». Он никак не мог начать работу над фризом для Рейнхардта. Сделанные им наброски до сих пор находились в Берлине. Зал, для которого предназначался фриз, реставрировали. Одна радость – каталог Шифлера был готов. Четвертая книга о его творчестве на немецком языке! В каталог вошло всего несколько иллюстраций, так что Шифлеру пришлось подробно описать каждую из 247 графических работ и их варианты. В обстоятельном введении он характеризовал Мунка как новатора, которого публика пока еще понять не могла.
Поездка в Гамбург в конце месяца показала, что душевное здоровье Мунка не улучшилось. Он сделал литографию Отилии, но остался недоволен работой и хотел ее порвать. «Он находится в состоянии крайнего нервного возбуждения, в такое состояние он впадает, когда слишком много выпьет», – констатирует Шифлер.
В конце мая Мунк сообщает тете, что побывал в Гедсере и пытался оттуда им позвонить. 18 июня он вдруг снова оказывается в Швеции, в городке Нючёпинге к югу от Стокгольма, где собирается провести лето.
Но в конце концов Мунк уезжает и оттуда. Тетя Карен может быть спокойна:
Я снял рыбачью хижину в Варнемюнде, этаком немецком Осгорстранне, и нанял прислугу. В бюро по найму мне предложили прекрасную экономку. Она убирается и готовит еду, хотя питаться в ресторане тоже недорого, а возможно, и намного дешевле…
Купающиеся мужчины
Варнемюнде оставался крохотным бедным рыбацким поселком до тех пор, пока в конце XIX века в моду не вошли морские купания и солнечные ванны. Во времена Мунка туда приезжали на лето почти 20 000 отдыхающих.
Сначала Мунк поселился в гостинице Госмана, но вскоре нашел сдававшуюся «рыбачью хижину». У художника было много работы. Тиль заказал у него копию «Больного ребенка». Однако сразу приступить к делу Мунк не смог – начались боли в спине. Шифлер, приезжавший навестить его, поставил диагноз – «холостяцкая ипохондрия».
В эту встречу Шифлеру представилась редкая возможность из первоисточника узнать о мировоззрении Мунка, основы которого сформировались еще пятнадцать лет назад в Берлине. «Не только вся живая, но и неживая материя имеют одну природу, – утверждал Мунк. – Например, процесс кристаллизации служит примером тому, как мертвая материя сама обретает форму». Иллюстрацией этой идеи Мунк назвал свою литографию десятилетней давности «В царстве кристаллов», на которой человек поднимается из открытого гроба навстречу сияющему граду небесному. «Смерть, – говорил Мунк, – это не конец жизни, а переход в другую форму существования материи».
Боли в спине постепенно проходили, а в Варнемюнде наступали теплые летние дни. На деньги Тиля Мунк мог спокойно прожить год или два. Нервы его начали успокаиваться, а в работе снова начинался довольно продуктивный период.
