Все понимали, что к столетию университета, то есть к сентябрю 1911 года, картины готовы не будут. Но, как бы то ни было, затянувшийся конкурс вступил в завершающую фазу. Посоветовавшись с экспертами, конкурсный комитет принял соломоново решение: пусть художники доработают свои картины в полном формате – Мунк для боковой стены, Вигеланн – для задней. За картину, которая получит окончательное одобрение, победителю заплатят 20 тысяч крон; проигравшему не гарантировали никакого гонорара. Победитель получит и возможность оформить зал целиком – в случае, если его эскизы будут одобрены комитетом и если хватит собранных денег. Сроком окончания конкурса назвали 1 августа 1911 года – вероятно, организаторы надеялись, что к празднованию юбилейной даты в сентябре хотя бы одна картина все-таки будет готова.
Конкурс вызвал большой ажиотаж в Кристиании. 13 марта «Афтенпостен» напечатала репродукции обоих эскизов на первой полосе. На следующий день то же самое сделала «Дагбладет». Обозреватель газеты «Дагбладет» выступил с резкой критикой условий, разработанных комитетом: художников вынуждали работать в течение почти полугода с перспективой не получить ни эре за свой труд.
«Дагбладет» прокомментировала и сами эскизы. О сюжете Вигеланна было сказано так: «Вся композиция производит впечатление чего-то детски наивного, придумать такое мог бы и четырнадцатилетний школьник, даже не напрягая мозги, настолько неоригинальной и незрелой является идея». Мунк же, напротив, «представил гениально задуманный набросок, поражающий своей монументальностью и величественным пафосом». Рассказчик на картине сравнивался с Гомером и Снорре
[92]. Неудивительно, что после этих слов критик делает вывод: «Когда перед компетентным жюри стоит выбор между зрелым, монументальным произведением гения и неудачной поделкой талантливого художника, как-то неловко даже давать советы».
Впрочем, от этого автора «Дагбладет», недавно ставшего обозревателем газеты, трудно было ожидать беспристрастности в оценке этих художников и их работ. Звали обозревателя Яппе Нильсен.
Портреты: хранители моего искусства
Детство Мунка прошло под сенью портретов бабушки и дедушки кисти известного художника-деревенщика Петера Однеса, унаследованных его отцом Кристианом. Собственно, эти портреты были первыми произведениями искусства, которые увидел маленький Эдвард. Они занимали важное место в домашнем интерьере, их можно увидеть на многих сделанных юным Мунком набросках съемных квартир, где в разное время жила семья. Надо заметить, что Эдвард был не первым художником в семействе Мунков. Во времена первой норвежской Конституции известность получил Якоб Мунк, приходившийся Кристиану Мунку двоюродным братом, – бесспорно, лучший в свое время в Норвегии художник-портретист.
Так что неудивительно, что Мунка с самого начала интересовал жанр портрета. Среди ранних его работ – портреты отца, тети, братьев и сестер. Отчасти это объяснялось тем, что родственники всегда находились под рукой и их не надо было уговаривать позировать. С возрастом Мунк не оставил увлечение портретами – теперь он писал коллег, которых легко можно было попросить выступить в роли модели. Самым известным из таких изображений стал большой портрет Карла Енсена-Еля.
Впрочем, то, что молодой Мунк писал портреты в основном друзей и коллег, диктовалось не столько ситуацией, сколько было сознательным выбором – заметим, что, в отличие от Мунка, его приятели-художники почти никогда не изображали своих коллег. Для него же работа над портретами была настоящей творческой потребностью – так Мунк развивал свои способности в области психологического анализа. Кстати, делал он это совершенно бескорыстно – заработать что-либо на портретах друзей было невозможно.
Правда, заказы не замедлили себя ждать. Первый – от одного молодого судовладельца – поступил в 1885 году. А в целом за свою долгую жизнь Мунк написал свыше 130 портретов маслом плюс к тому не поддающееся исчислению количество портретов акварелью, пастелью, средствами графики. Многие портреты он создавал одновременно в нескольких вариантах. Иногда это были наброски, иногда почти точные копии оригинала или варианты в строгом смысле слова – по ним отлично видно, как упорно воплощал Мунк волнующие его мотивы, как добивался не только точности психологической характеристики, но и наиболее верного цветового решения. Нередко большое число вариантов было связано с желанием точнее передать внешнее сходство; кстати, Мунк часто использовал в качестве подспорья в работе фотографии, хотя и говорил часто, что «портретное сходство» для него не самоцель:
Похож портрет или не похож – вопрос второстепенный. Первостепенный вопрос – чтобы он стал произведением искусства. Кому не нравится – пусть идут к фотографу. Конечно, сходство никто не запрещает – более того, художнику трудно избежать сходства…
Я всегда слышу: «Мне нужно произведение искусства». Ну так и радуйтесь, что из вас сделали произведение искусства. Но с этим всегда возникают проблемы…
Следует отметить, что лучшие портреты Мунка из тех, что были сделаны на заказ, принадлежат к «произведениям искусства» и в то же время весьма точно передают облик модели. Великолепный пример тому – картина «Четыре сына доктора Линде».
Во многих отношениях Мунк был необычным портретистом. Он написал большое количество портретов на заказ – что верно, то верно. Но при этом всю жизнь он увлеченно писал портреты знакомых людей – исключительно потому, что они интересовали его как модели для создания художественных образов. Большинство лучших портретов Мунка относятся именно к этой категории – в том числе портреты Ханса Егера, Августа Стриндберга, Альберта Кольмана, Людвига Карстена.
По портретам графа Гарри Кесслера можно проследить, как заказ стал отправной точкой для дальнейшего развития мотива, захватившего воображение художника. После создания первой, несколько официальной картины мысль о художественном воплощении образа графа не покидала Мунка. Судя по всему, второй портрет был написан по инициативе самого художника. Сначала он выполнил подробный эскиз и только потом создал вариант, ставший окончательным. Возможно, именно работа над вторым портретом Кесслера положила начало необычной практике создания одновременно нескольких вариантов одного портрета.
Особое место в творчестве Мунка занимает портрет Густава Шифлера, написанный в Варнемюнде, и созданные в Крагерё величественные портреты друзей, которых художник называл «хранителями моего искусства». Это своего рода дань близким людям, сохранившим верность дружбе в тяжелое время; правда, это совсем не значит, что, изображая их, Мунк отказался от подробной проработки характеров.
Любовь к изображениям родственников и друзей приводила к тому, что граница между собственно «портретом» и сюжетом картины с участием реального прототипа у Мунка размывалась. Хорошим примером тому может служить множество изображений Яппе Нильсена. К примеру, он позировал для «Меланхолии», хотя сюжет картины определенно носит автобиографический характер. Позднее Мунк писал его и сидящим, и в полный рост. Спустя тридцать лет после появления «Меланхолии», в 1920-е годы, Яппе появляется на двух портретах – на одном он выведен в образе «себя самого», на другом – с бокалом вина в руке в качестве обобщенного образа представителя богемы, каковым, впрочем, Яппе и был на самом деле. Примерно то же самое можно сказать и о портрете Осе Нёррегор в синем платье – Мунк «заново» использует этот образ почти в неизменном виде, сделав Осе центральной фигурой картины «Женщины на мосту».
