Харитонов всмотрелся: вау… неужели?
Запустил ролик еще раз: ну да, он самый! Дружок Булыгиной. И голос…
Воспоминание об эпизоде у ресторана сложило губы брезгливой ижицей. Харитонов помнил все оскорбления, которые были ему нанесены, и никогда не торопился с возвратом, помня, что месть — это блюдо, которое подается к столу холодным. Рано или поздно звезды встанут так, что не надо будет и напрягаться. Недавно река времени вынесла ему труп врага юности…
Вот и тут — само приплыло. «Юлия», говорите?
Предвестие хорошей охоты посетило Харитонова — о, тут будет во что поиграть. Ну-ка, ну-ка…
Он даже запел, углубляясь в поисковик.
Булыгина не позвонила, и Пинский позвонил ей сам, но она не сняла трубку.
Уже три дня, посреди спасительной рабочей суеты, она цепенела от воспоминания о пропахшем хлоркой туалете, когда на пике наслаждения, растопыренную лицом в стену, ее пробило каким-то новым разрядом, и в крике-сполохе она ясно увидела себя рептилией — гибкой и сильной крокодилицей, намертво сцепленной в соитии. И в ту же секунду почувствовала, как в ее шею входят когти. И закричала в голос, уже от страха.
Потом все схлынуло, как ничего и не было, но на шее остались багровеющие улики, и самец прятал руку и отводил глаза. Потом они молча шли вдоль витрин с манекенами, и она знала его тайну, а он ее тайны — не знал…
Следы не проходили, горели под шейным платком, и неотвратимо разгоралось под углями темное желание. Она боялась этого желания, но знала, что однажды решится. Она должна была испытать это превращение еще раз…
И когда он позвонил снова, Булыгина сняла трубку.
— Давно хотел спросить: как дела у Всеволода? — спросил Харитонов.
Он возник рядом совсем незаметно.
— Какого Всеволода? — Ее голос дрогнул, и Булыгина сама поняла, что сфальшивила. Сладкие шрамы загорелись под костюмом — памятью о превращениях в прокуренной постели, кожаное мягкое тело заныло от внезапного зова.
Уже вторую неделю, найдя друг друга снова и уже ничего не стыдясь, они сплетались рептилиями на восьмом блочно-панельном этаже — она и ее великолепный самец.
— О-ольга… — укоризненно протянул довольный Харитонов и даже рассмеялся.
Ее вспыхнувший взгляд сказал ему гораздо больше, чем он надеялся узнать, когда покатил этот пробный шар.
— Да-а… — произнес он чуть погодя, вздохнув. — И что же нам с этим делать?
Кое-что к этому времени Харитонов сделал сам. Например, вышел на одного служивого человека, бравшего работу на дом, и нанял его следить за одной девушкой. Личная жизнь, знаете ли… Служивое лицо, побитое оспой, кивнуло безо всякого интереса. Личная так личная.
Через пару дней под капот сиреневого BMW попала неприметная коробочка, ставшая точкой GPS на экране компьютера.
Каждый день, в районе половины четвертого, точка намертво вставала у границы парка и не двигалась около двух часов. Узнать, где проживает Пинский Всеволод Павлович, 1970 г. р., тоже было делом техники. Там же, у парка, и проживал, разумеется.
— И что же нам с этим делать? — мягко поинтересовался Харитонов.
Она посмотрела на него с открытой неприязнью.
— Нам — ничего.
Харитонов закаменел.
— Некошерно получается. Нехорошо… Ай-яй-яй. Замужняя дама…
Он улыбался, но глаза были злыми. Жалко, я не ударила его тогда, подумала Булыгина, а вслух весело сказала:
— Дурак.
Но опасность оценила реально и вечером сыграла на опережение. Со смехом, между прочим, рассказала мужу, как бегут договариваться с Кремлем вчерашние бунтовщики: и тот, и эта… А еще, сказала, есть там такой Пинский… ну, документалист… неважно… общие знакомые в фейсбуке, мир тесен… Так этот герой сопротивления, смех и грех, вышел на нее — тоже ищет ходы назад!
Муж усмехнулся: голод не тетка, сейчас они все к нам побегут. Как, как фамилия?
Она похолодела.
— Пинский.
Булыгина не думала, что его это заинтересует. Она хотела вбросить легенду на случай провала — и отползти. Но мужа заинтересовало.
— Это который — «нехристь»?
— Ну да.
— Смешно, — согласился Кирилл и качнул руководящей головой, усмехнулся. — Ну что: найдем работу человеку… Мы ж не звери.
За окном стояли серые сумерки, и это было их время — давно отмеренное время, конспиративные полтора часа. В это ущелье умещались хриплая возня у вешалки, раздевание донага, прорезание новых, уже желанных черт, падение в постель — и там уже окончательное превращение в пару гибких и сильных тварей.
Исчезал мир, где бывают мужья, митинги, монтажные стыки, рекламные контракты и Путин, исчезала сама память об этом мире. Иногда они не доживали до постели людьми и ползли в нее, сметая хвостами стулья, забирались на раз и навсегда разложенный диван, распарывая обивку лапами и протирая дорожку кожаными животами.
— Слушай, — сказала она однажды, уже вернувшись в человеческий облик. — Я хочу тебе что-то сказать.
Он курил, рассматривая свою руку, постепенно терявшую чешуйчатый покров, и рука замерла в воздухе. В былые годы и от других женщин за таким предисловием следовало, бывало, сообщение о беременности, но все оказалось еще хуже, и сигарета успела стать цилиндриком пепла.
— Ч-черт, — пробурчал он. — И что?
— Не дергайся, — ответила она. — Просто надо быть осторожнее.
Но у самой сердце обдало холодком: она рассказала ему о Харитонове, но словом не обмолвилась о разговоре с мужем, о том, что сама назвала его имя…
— Я позвоню.
Она думала залечь в тину и осмотреться — и четыре мучительных дня прожила в человеческой шкуре, в воздержании и наваждении. Запах дивана, протертого их кожей, преследовал ее, смешанный с их новым запахом, и она косилась на зеркала, боясь увидеть там тело, царапавшееся изнутри…
А потом все понеслось кувырком.
Муж потребовал подробностей — переписку с Пинским, имена общих знакомых. Он был холодно вежлив, что означало бешенство. В чем дело? А дело в том, что он не любит выглядеть идиотом!
Пинскому звонили с государственного телеканала и были посланы грязным матом. Теперь хозяева звонят ему, Булыгину, и интересуются: что это было? И он тоже хочет знать, что это было. Пинский искал контакта — разве нет?
Она сыграла обиду и недоумение: откуда я знаю, какая муха его укусила! Что вообще за допрос?
Ты не хочешь показать мне переписку? — уточнил муж. Да не было никакой переписки! — крикнула она чистую правду. И, не сходя с честного тона, начала городить вранье: звонила подружка, ты видел ее у Фадеевых, худющая такая… у нее что-то было с этим Пинским! Она и сказала, что он ищет выходы наверх!
