Между тем сам Никита Сергеевич Хрущёв, получивший реальный контроль над аппаратом ЦК и пока сохраняя, как считают ряд историков (В.П.Наумов, Ю.Н.Жуков
[65]), видимый нейтралитет в разгоревшейся борьбе за лидерство и единоличную власть, стал очень осторожно, не вызывая особых подозрений у Г.М.Маленкова и Л.П.Берии, перестраивать ряд ключевых структур аппарата ЦК и рассаживать «проверенных товарищей» в руководство этими структурами. Во-первых, он сразу пошёл навстречу М.А. Суслову, который предложил преобразовать прежнюю Комиссию по связям с зарубежными компартиями в аналогичный Отдел ЦК. Во-вторых, через Секретариат ЦК он провёл решение о слиянии четырёх отделов в объединённый Отдел науки и культуры, который возглавил его давний приятель по Украине, бывший секретарь Харьковского обкома, а затем директор Института экономики АН УССР Алексей Матвеевич Румянцев. В-третьих, с его подачи ключевой Отдел пропаганды и агитации ЦК возглавил Владимир Семёнович Кружков. И наконец, в-четвёртых, во главе объединённого Отдела административных и планово-финансовых органов ЦК встал Афанасий Лукьянович Дедов, давно слывший прямой креатурой Г.М.Маленкова и Н.Н.Шаталина.
Однако, по мнению ряда историков (Ю.Н.Жуков
[66]), уже к середине апреля 1953 года от хрущёвского нейтралитета не осталось и следа, и он однозначно встал на сторону Л.П. Берии, опасаясь, что расследование «Дела Абакумова» неизбежно выявит его крайне неблаговидную роль в деле коллективизации западных областей УССР, а также в борьбе с УПА и бандеровским подпольем в 1944–1949 годах. Видимыми шагами этой политической переориентации Н.С.Хрущёва стали: 1) ликвидация важнейшего Отдела ЦК по подбору и расстановке кадров, главой которого был секретарь ЦК Н.Н.Шаталин; 2) назначение новым главой Отдела партийных, профсоюзных и комсомольских органов — второго по значимости отдела ЦК — Евгения Ивановича Громова и установление личного контроля над этой структурой и 3) наконец, отставка В.Г. Григорьяна, «сосланного» на малозначительный пост в МИД СССР, и назначение новым главой Отдела по связям с зарубежными компартиями секретаря ЦК М.А. Суслова.
Причём надо заметить, что ряд историков (А.М.Филитов
[67]) считают, что последнее решение стало своеобразным компромиссом между Л. П. Берией и В. М. Молотовым. Дело в том, что в последние годы правления И.В.Сталина основные нити управления внешней политикой страны незримо, но всё более активно стали перетекать из Министерства иностранных дел СССР, который тогда возглавлял Андрей Януарьевич Вышинский, во Внешнеполитическую комиссию ЦК, главой которой был Ваган Григорьевич Григорьян, слывший человеком Л.П. Берии. В недрах этой комиссии методы обычной дипломатии начали играть всё больше вспомогательную роль, постепенно уступая место «конспиративной» работе с разными (как реальными, так и потенциальными) союзниками во враждебном буржуазном лагере, в том числе через различные международные организации (типа Всемирного совета мира) и форумы (вроде Международного экономического совещания). Теперь же ситуация вернулась в обычное русло и данное решение относительно В.Г.Григорьяна, ставшего членом Коллегии МИД СССР, устроило обоих «силовых» министров, для которых он стал чем-то вроде «офицера связи по особым поручениям».
Немаловажным фактором быстрого сближения Н.С.Хрущёва с Л. П. Берией стали и другие инициативы «Лубянского маршала». Среди этих новых инициатив многие историки (В.П.Наумов, Ю.Н.Жуков, Р.Г.Пихоя, Д.В.Кобба М.Г.Жиленков
[68]) особо отмечают пересмотр основ национальной политики в ряде союзных республик, где продолжалась упорная и кровопролитная борьба с антисоветским националистическим подпольем. Как известно, незадолго до начала Великой Отечественной войны в состав Союза ССР вошли Литва, Латвия, Эстония, Западная Белоруссия, Западная Украина, Бессарабия и Северная Буковина, где по совершенно очевидным причинам началась ускоренная советизация. Естественно, такая жёсткая политика Москвы вызвала ответную реакцию определённой части коренного населения, которая в годы войны составила костяк хорошо известных вооружённых нацформирований, воевавших на стороне нацистской Германии.
После окончания войны все недобитые формирования коллаборантов перешли на подпольное положение и продолжили борьбу с советской властью, которая предельно жёстко подавляла все очаги их сопротивления. Но несмотря на очевидные успехи подавить эти очаги полностью не удавалось, что серьёзно осложняло общеполитическую ситуацию, особенно в Литве, Латвии и на Западной Украине, где продолжали бесчинствовать и зверствовать оуновцы (главным образом бандеровцы) и «лесные братья».
Именно эти обстоятельства стали зримым поводом для очередных новаций Л.П.Берии, который 8 и 16 мая 1953 года направил в Президиум ЦК на имя Г.М.Маленкова и В.М.Молотова две подробные записки: «О недостатках в работе бывших органов МГБ Литовской ССР по борьбе с националистическим подпольем в Литве» и «Об итогах борьбы с украинским националистическим подпольем в западных областях УССР»
[69]. Содержание этих записок, в которых, как считают Ю.Н.Жуков и отчасти Б.В.Соколов
[70], Л.П.Берия и его «подельники» Н.С.Хрущёв и Е.И.Громов намеренно сгустили краски, носило довольно критический характер как в отношении силовых структур, так и особенно партийно-государственных органов. Главный вывод этих записок состоял в следующем: 1) одними силовыми акциями побороть антисоветское подполье не удастся, поскольку оно будет постоянно пополняться местной молодёжью; 2) необходимо срочно изменить прежнюю политику коллективизации и ослабить налоговое бремя колхозников и единоличников; 3) важно не просто пойти на замирение с тамошним крестьянством и творческой интеллигенцией, но также активно выдвигать «коренные» кадры на руководящие посты в партийных, советских и хозяйственных органах и т. д.
