Как известно, во 2-й статье Сан-Францисского договора было указано, что Япония официально отказывается «от всех прав, правооснований и претензий на Курильские острова и на ту часть острова Сахалин и прилегающих к нему островов, суверенитет над которыми Япония приобрела по Портсмутскому договору от 5 сентября 1905 г.». Однако при этом она, как и США, не признала суверенитет Москвы над этими землями, и в этой связи Вашингтон постоянно требовал от Токио всё более ужесточать свои требования по территориальному вопросу. Более того, госсекретарь Дж. Дал-лес прямо заявлял, что если Япония проявит уступчивость и согласится с вхождением этих островов в состав Союза ССР, то США также будут считать себя вправе неограниченно долго оккупировать острова архипелага Рюкю, в том числе Окинаву, что было закреплено и в 3-й статье Сан-Францисского договора, и в американо-японском договоре «О безопасности». Во многом по этой причине японское правительство С.Ёсиды уже с конца 1951 года на постоянной основе стало оспаривать право советской стороны на обладание четырьмя островами Южно-Курильской гряды (Итуруп, Шикотан, Кунашир и Хабомаи) на том основании, что якобы географически эти острова никогда не относились к Курильской гряде. Хотя этот крайне сомнительный тезис был давным-давно и полностью разбит советскими и российскими учёными, в частности К.Е.Черевко в его работах «Несостоятельность территориальных притязаний Японии к СССР» и «Отказалась ли Япония по Сан-Францисскому мирному договору 1951 года от гряды (группы) Курильских островов или ото всех Курильских островов?»
[729].
Однако в конце декабря 1954 года после отставки правительства С.Ёсиды и прихода к власти лидера объединённых либерал-демократов Итиро Хатоямы ситуация резко изменилась, и уже в марте 1955 года, выступая в парламенте страны, он откровенно заявил, что «Ялтинское соглашение было по существу признано Сан-Францисским мирным договором, по которому мы отказались от этих территорий», что создало очень зыбкую, но всё же реальную почву для нормализации советско-японских контактов. Позднее об этом же писали и ряд крупных японских спецов по международному праву, в частности профессора К.Тэрасава и К.Тайдзюдо, утверждавшие, что в данном случае главенствует принцип uti possidetis — «каждый владеет тем, чем владеет»
[730].
Москва тоже искренне хотела улучшить свои отношения с Токио, и не только по причине подписания мирного договора и налаживания взаимовыгодного партнёрства. Для Н.С.Хрущёва, ставшего инициатором этого процесса, очень важным было вырвать Японию из сферы американского влияния и отодвинуть военные базы США как можно дальше от советских границ. Поэтому уже весной 1955 года в Лондоне прошли первые переговоры двух делегаций, которые возглавили советский и бывший японский послы в Великобритании Яков Александрович Малик и Сюнъити Мацумото, поскольку всё тогдашнее руководство японского МИДа занимало откровенно проамериканскую позицию. Как утверждает академик С.Л.Тихвинский
[731], бывший участником этих переговоров, текст советского проекта был почти согласован, за исключением территориального вопроса. Однако уже в июле японский министр иностранных дел Мамору Сигэмицу, выступая в Вашингтонском пресс-клубе, заявил, что «Япония не намерена устанавливать дружественные отношения с Советским Союзом».
Между тем в начале августа 1955 года во время своей неофициальной беседы с С.Мацумото Я.А. Малик неожиданно заявил, что в случае подписания мирного договора Москва могла бы передать Японии остров Шикотан и архипелаг Хабомаи. Как выяснилось позже, на июльском Пленуме ЦК Н.С.Хрущёв не только грубо отругал Я.А. Малика за отсутствие прогресса на переговорах в Лондоне, но и лично озвучил ему эту идею, с которой выступил ещё раньше, во время своей продолжительной беседы с японскими промышленниками в Москве. Однако, как и следовало ожидать, японцы отклонили это предложение, подтвердив свою прежнюю позицию о возврате всех Курильских островов и Южного Сахалина. Не последнюю роль в этом сыграло и крайне жёсткое давление Дж. Даллеса на М. Сигэмицу там же в Лондоне, куда тот прилетел для ведения переговоров по Суэцкому кризису. Также безрезультатно окончился и второй раунд переговоров, состоявшийся уже в Москве в июле 1956 года, которые теперь лично провёл министр иностранных дел М. Сигэмицу.
К тому времени в самом Токио резко пошатнулись и позиции И.Хатоямы, так как его противникам во главе с бывшим премьером Сигэру Иосидой удалось заблокировать вопрос о подписании мирного договора с Москвой. Но тем не менее, будучи уже тяжело больным, он отказался уйти в отставку и заявил, что покинет пост премьера только после выполнения своего предвыборного обещания о нормализации отношений с Москвой. К тому времени у него на руках уже был готовый проект советско-японского соглашения, в работе над которым вместе с ним участвовали С.Л.Тихвинский и два его активных сторонника — министр земледелия и лесоводства И. Коно и заместитель министра иностранных дел Т.Такасаки
[732].
Осенью 1956 года И. Хатояма вылетел с официальным визитом в Москву, где прошли его переговоры с партийно-правительственной делегацией в составе трёх членов Президиума ЦК — Н.С.Хрущёва, Н.А.Булганина, А.И.Микояна — и двух заместителей министра иностранных дел — А. А. Громыко и Н.Т. Федоренко. По итогам двух раундов переговоров была заключена Московская декларация, под которой красовались подписи пяти человек: с советской стороны главы правительства Н.А. Булганина и нового министра иностранных Д.Т.Шепилова, а с японской — премьера И.Хатоямы, министра земледелия и лесоводства И. Коно и депутата Палаты представителей С.Мацумото.
В соответствии с этой Декларацией состояние войны между двумя странами было прекращено и восстановлены дипломатические отношения. При этом Советский Союз отказался от всех японских репараций, согласился поддержать просьбу Японии в вопросе о её принятии в члены ООН, а также продолжить переговоры о заключении мирного договора. При этом в пункте 9 этой Декларации было указано, что «Советский Союз… учитывая интересы японского государства, соглашается на передачу ему островов Хабомаи и острова Сикотан», но только с тем условием, что «фактическая передача этих островов будет произведена после заключения мирного договора».
В декабре 1956 года после обмена ратификационными грамотами в Токио официально заработало советское посольство, которое временно возглавил глава советской Миссии в Японии Сергей Леонидович Тихвинский. Но уже в феврале 1957 года его сменил Иван Фёдорович Тевосян, бывший одним из самых жёстких критиков промышленной политики Н.С.Хрущёва. Для него самого отъезд в Токио стал, конечно, своеобразной политической ссылкой, но японцам очень льстило, что к ним приехал не какой-то рядовой дипломат, а крупный государственный деятель, занимавший пост зам. председателя Совета Министров СССР.
