В эти тревожные дни между Н.С.Хрущёвым и Дж. Кеннеди завязалась острая полемическая переписка, в которой каждая из сторон пыталась обосновать правомерность своих действий. При этом советские транспортные корабли с ядерными ракетами на борту продолжали следовать в направлении кубинских портов, и любая попытка американских военных остановить советские суда могла стать поводом для начала войны. Фактически происходила встречная эскалация конфликта, и противостоящие стороны не знали, каким образом выйти из этого тупика.
Однако утром 23 октября брат президента Роберт Кеннеди в неофициальном порядке посетил советское посольство в Вашингтоне, где в ходе секретных переговоров с советским послом А. Ф. Добрыниным была сделана первая, но не очень удачная попытка нащупать возможный компромисс. Тогда же к поиску реального компромисса подключился и глава резидентуры КГБ полковник А.С.Феклисов, который через корреспондента ABC News Джона Скали установил прямой контакт с Белым домом
[792]. Кстати, как уверяют ряд историков (И.В. Лебедев, Р.Г.Пихоя
[793]), к этому времени уже существовало как минимум 17 подобных каналов связи между американским и советским руководством. Помимо двух указанных выше, это были неформальные, но реальные контакты Анатолия Фёдоровича Добрынина со спецпомощни-ком и спичрайтером президента Теодором Соренсеном и очень влиятельным и популярным политобозревателем Уолтером Лип-пманом, Андрея Андреевича Громыко с Дином Раском, Василия Васильевича Кузнецова с председателем Фонда Форда и Совета по международным отношениям Джоном Макклоем и постпредом США при ООН Эдлаем Стивенсоном, постпреда СССР при ООН Валериана Александровича Зорина с и.о. генсека ООН У Таном, а также резидента ГРУ полковника Георгия Никитовича Большакова с министром юстиции США Робертом Кеннеди.
Между тем суть возможного компромисса, о котором первоначально шла речь на всех этих встречах, была такова: Москва убирает свои ракеты с Кубы, а Вашингтон даёт твёрдые гарантии ненападения на остров Свободы. Кстати, судя по протокольным записям В.Н.Малина и его сотрудника А.К.Серова
[794], именно о том же самом Н.С.Хрущёв говорил и на заседании Президиума ЦК, которое состоялось 25 октября 1962 года, где он особо подчеркнул, что сейчас нужно «прекратить пикировку», не доводить конфликт «до точки кипения», а пойти на взаимный компромисс. И в этом его поддержали все участники этого заседания Президиума ЦК, что, по мнению А.А. Фурсенко, имело исключительно важное значение. В результате уже на следующий день Н.С.Хрущёв направил в Вашингтон большое послание президенту Дж. Кеннеди, которое было написано в довольно примирительном тоне. В тот же день и. о. Генерального секретаря ООН У Тан обратился к Дж. Кеннеди и Н.С.Хрущёву с призывом не допустить прямого столкновения двух стран. Однако именно в этот день американский президент отдал два распоряжения министру обороны Р.Макнамаре и госсекретарю Д.Раску: завершить подготовку вооружённого вторжения на Кубу и приступить к выполнению чрезвычайной программы, предусматривавшей установление гражданского правления на Кубе после вторжения на остров и его оккупации
[795]. Более того, вечером того же дня генерал армии И.А.Плиев информировал Москву, что, по мнению кубинских товарищей, удар американской авиации «по нашим объектам на Кубе следует ожидать в ночь с 26 на 27 октября или на рассвете 27 октября 1962 г.»
[796].
Но уже 27 октября Дж. Кеннеди получил новое послание от Н.С.Хрущёва, которое стало поворотной точкой в развитии кризиса даже несмотря на то, что в этот день по приказу генерал-лейтенанта С.Н.Гречко первой же ракетой С-75 был сбит самолёт-разведчик U-2, пилотируемый майором Р.Андерсоном.
Утром следующего дня после очень бурного обсуждения возникшей ситуации в Исполнительном комитете СНБ Роберт Кеннеди посетил советского посла А. Ф. Добрынина и дословно заявил ему, что «Правительство США готово дать заверения, что никакого вторжения на Кубу не будет, и все страны Западного полушария готовы дать аналогичные заверения». В ответ советский посол, придерживаясь инструкций из Москвы, вновь поднял вопрос о необходимости «бартерной» сделки: советские ракеты на Кубе в обмен на американские в Турции. На что Р. Кеннеди заметил, что «президент не видит непреодолимых трудностей в разрешении этой проблемы, но американские ракеты находятся в Турции по решению НАТО, и для проведения необходимых переговоров и дальнейшей эвакуации ракет потребуется не менее 4–5 месяцев».
В результате была создана реальная база для компромисса, главные условия которого были таковы: 1) Вашингтон делает официальное заявление об отказе от любых попыток свергнуть режим Ф.Кастро вооружённым путём; 2) Москва берёт на себя обязательства немедленно начать демонтаж своих ракетных установок и их вывод с территории Кубы в течение ближайших трёх месяцев; 3) Вашингтон в соответствии с секретной частью соглашения берёт на себя обязательства о выводе с территории Турции всех американских ядерных ракет после формального согласования этого вопроса с турецкой стороной и всеми членами НАТО.
Кстати, как до сих пор считают многие историки, последняя договорённость, ставшая одним из главных итогов Кубинского кризиса, была инициирована советской стороной в хорошо известном послании Н.С.Хрущёва Дж. Кеннеди от 27 октября 1962 года. Однако, как установили А.А. Фурсенко и Т. Нафтали
[797], обмен мнениями по поводу турецких ракет был инициирован отнюдь не советским руководством, а окружением самого Дж. Кеннеди сразу после его послания 22 октября по каналам тайной связи, в том числе через полковника Г. Н. Большакова. Трудно понять, почему это предложение не обсуждалось до 27 октября, но, вероятно, это было связано с тем, что до определённого момента «бартерный обмен» ракетами казался Вашингтону неприемлемой уступкой. Теперь же, когда мир оказался на волоске от ядер-ной войны, такая «уступка» показалась мелочью, тем более что сам Дж. Кеннеди задолго до кризиса уже принял решение о выводе 15 ракет PGM-19 Jupiter с территории Турции.
