Между тем Н.С.Хрущёв, попав в довольно щекотливое положение, продолжил лихорадочно искать возможные пути нового «обстрела культа личности», но уже в иных, менее резких интонациях и выражениях, поскольку не только в верхах, но и во всей партии начались «разброд и шатания». Не случайно ещё 5 апреля 1956 года ЦК обратился к членам партии со специальным письмом, осуждающим «недозволенную критику сталинского культа», а в центральном органе ЦК газете «Правде» уже через день появилась редакционная статья, провозгласившая борьбу против «демагогов и гнилых элементов, которые под видом критики культа личности критикуют линию партии».
К тому времени в самом аппарате ЦК, очень внимательно ознакомившись с многочисленными сводками спецслужб о настроениях в советском обществе
[399], наконец-то осознали, что рамки дозволенного в критике сталинского культа оказались крайне размытыми. Нужно было срочно дать предельно жёсткие и чёткие указания во все партийные организации страны о том, что можно, а чего категорически нельзя в критике усопшего вождя и его деяний. И такой партийный документ вскоре появился. 30 июня 1956 года ЦК КПСС принимает, а затем широко публикует печально знаменитое Постановление «О преодолении культа личности и его последствий», которое носило куда более осторожный и выдержанный характер, чем разнузданный по форме и крайне лживый по содержанию доклад Н.С.Хрущёва на XX партийном съезде
[400].
Думается, что подробно останавливаться на этом документе не имеет смысла. Он широко известен и буквально напичкан разного рода клише, заклинаниями и штампами типа тех, что «решения исторического XX съезда… встретили полное одобрение и горячую поддержку всей нашей партии, всего советского народа, братских коммунистических и рабочих партий, трудящихся великого содружества социалистических стран и миллионов людей в буржуазных и колониальных странах», а «в стане врагов рабочего класса» они, напротив, породили тревогу и озлобление», что этот съезд, знаменующий собой новый этап в творческом развитии марксизма-ленинизма», вооружил всю партию и весь советский народ «величественным планом дальнейшей борьбы за построение коммунизма, открыл новые перспективы для объединённых действий всех партий рабочего класса за предотвращение угрозы новой войны» и т. д.
Затем, заявив, что «уже более трёх лет наша партия ведёт последовательную борьбу против культа личности И.В. Сталина и настойчиво преодолевает его вредные последствия», было указано, что «в борьбе против культа личности партия руководствуется известными положениями марксизма-ленинизма о роли народных масс, партии и отдельных личностей в истории» и о полном неприятии культа личности любого политического лидера, «как бы велики ни были его заслуги». Далее утверждалось, что, «выдвигая сам вопрос о борьбе с культом личности», Центральный Комитет исходит из того, что этот культ противоречит всей «природе социалистического строя» и превратился «в тормоз на пути развития советской демократии и продвижения советского общества к коммунизму». Причём само возникновение феномена культа личности было объявлено не только прямым следствием «борьбы отживших эксплуататорских классов с политикой советской власти, наличием острой фракционной борьбы внутри самой партии и сложностью международной обстановки», но рядом чисто «субъективных факторов, связанных с личными качествами» И.В. Сталина, на отрицательный характер которых указывал ещё В.И.Ленин. Именно эти «обстоятельства вынужденно привели к ограничению внутрипартийной демократии, к чрезмерной бдительности и централизации управления». Поэтому в этом Постановлении особый упор был делан на то, что сталинский культ никоим образом «не изменил саму природу социализма» и все его негативные явления успешно преодолены благодаря решительной позиции «ленинского ядра» в высшем партийно-государственном руководстве страны.
Тем временем 16 июля 1956 года Президиум ЦК рассмотрел очередной проект секретного Письма ЦК КПСС «Об итогах обсуждения решений XX съезда»
[401], которое по его поручению готовила очередная партийная Комиссия во главе с новым секретарём ЦК Леонидом Ильичом Брежневым. Это секретное письмо, в котором уже присутствовала информация «о репрессивных мерах» в отношении отдельных коммунистов и даже роспуске одной из партийных организаций АН СССР за «неправильное обсуждение решений XX съезда», должно было окончательно пресечь «идеологический разброд» и вновь дать совершенно чёткие установки о допустимых рамках критики сталинского культа, чтобы она не переросла в «критику социалистических ценностей». После некоторой доработки это письмо было одобрено Президиумом ЦК и направлено во все партийные организации страны.
Между тем, как считают целый ряд авторов (Р.Г.Пихоя, Р.А.Медведев, Н.Верт, А.Паповян, Е. Паповян
[402]), политические события уходящего года оказались неутешительными для Н.С.Хрущёва. Уже поздней осенью 1956 года, особенно после кровавых венгерских событий, его позиции в высших эшелонах власти сильно ослабли. Зримым доказательством этого явления стала «политическая реабилитация» его главного оппонента, самого жёсткого и последовательного критика хрущёвского курса В.М.Молотова, который 21 ноября был назначен министром госконтроля СССР, что позволило ему непосредственно влиять на работу всех правительственных учреждений, включая и силовой блок Совета Министров СССР.
Кроме того, под влиянием продолжавшейся антисталинской кампании стала обостряться ситуация и в самом советском обществе. Дальнейшее обсуждение Постановления ЦК «О преодолении культа личности и его последствий» всё больше стало выходить за очерченные рамки, особенно в среде творческой интеллигенции, что, конечно, не могло не тревожить всё высшее руководство страны. Дело дошло до того, что не только беспартийный классик советской литературы Константин Георгиевич Паустовский, но даже такие верные «солдаты партии», как член Центральной ревизионной комиссии и секретарь Правления Союза писателей СССР, известный советский поэт, писатель и драматург Константин Михайлович Симонов и не менее знаменитая ленинградская поэтесса Ольга Фёдоровна Бергольц, скатились до прямых «антисоветских вылазок». В своих публичных выступлениях они не только осудили ряд партийных Постановлений по вопросам искусства и литературы, но даже призвали ослабить партийный контроль за художественным и идейным творчеством «инженеров человеческих душ»
[403].
