Между тем провал хрущёвской аграрной политики вскоре стал настолько очевидным, что в ЦК КПСС и в Совете Министров СССР уже никто, кроме самого Н.С.Хрущёва, не строил никаких иллюзий относительно решения этой архиважной задачи. Вместо обещанного изобилия надо было в срочном порядке заниматься жёстким распределением всей мясомолочной продукции в разных регионах страны. Поэтому вскоре на свет появляются различные Постановления Бюро ЦК КПСС по РСФСР, в том числе такие как «О фактах грубых нарушений, допущенных по отдельным хозяйствам Курганской, Воронежской, Свердловской областей и Краснодарского края» (11.1960), «Об увеличении дотации мясопродуктов Свердловской области» (02.1961), «О ресурсах продуктов животноводства для снабжения населения в IV квартале 1961 г.» (10.1961), «О фактах нарушения принципа добровольности при проведении закупок животноводства у населения Татарской АССР» (08.1962) и многие другие
[571].
В начале 1961 года, убедившись в полном провале выдвинутой им программы по животноводству, Н.С.Хрущёв попытался придать ей второе дыхание за счёт Нечернозёмной зоны РСФСР и поставил перед главами всех этих областей очередную невыполнимую задачу — решить эту проблему за счёт развития свиноводства. Причём на сей раз, как наивно полагал Н.С.Хрущёв, главной кормовой базой для развития этой важной отрасли сельского хозяйства страны должна стать сахарная свёкла, способная давать в данной климатической зоне порядка 300–400 центнеров корнеплодов на гектар. Однако это был очередной хрущёвский просчёт, поскольку в Центральном, Волго-Вятском и Северо-Западном районах РСФСР среднегодовая урожайность сахарной свёклы в тот период составляла всего лишь 75 ц/га. В итоге буквально маниакальное желание Н.С.Хрущёва выполнить очередную «эпохальную программу» любой ценой привело к тому, что в 1963 году был нанесён ещё один страшный удар по всему животноводству страны.
В этом году было заготовлено почти на четверть меньше зернофуража и кормов, чем в 1962 году. Кормов не хватало даже для маточного поголовья поросят в племенных хозяйствах страны, не говоря уже обо всех остальных отраслях животноводства. Не имея возможности содержать скотину, многие колхозы и совхозы, также как владельцы личных подсобных хозяйств, стали сдавать на убой легковесный скот — молодняк, подсвинков и птицу. Всё это привело к значительному сокращению численного поголовья свиней и птицы, а в ряде совхозов и колхозов страны — крупного рогатого скота и овец. В одном лишь 1963 году было забито почти 30 млн голов свиней, что составляло 42 % поголовья всего свиного стада страны. В этой критической ситуации даже государство не смогло выделить необходимых ресурсов для решения этой острейшей проблемы. Так, при утверждении хлебного баланса страны на новый хозяйственный год Комиссия ЦК во главе с А.Н.Косыгиным смогла выделить на фуражные и кормовые нужды только около 1,0 млн тонн зерна. И лишь в январе 1964 года, после получения первых поставок импортного зерна животноводческой отрасли было выделено дополнительно 650 тыс. тонн зерна из резервного фонда страны (450 тыс. тонн кукурузы и ячменя и 250 тыс. тонн гороха). Однако практически всё это зерно было направлено на поддержание свиноводческих хозяйств, входивших в систему Главскототкорма РСФСР и УССР, где находилось порядка 5 млн голов молодняка весом до 40–50 кг
[572].
Но даже эти беспрецедентные меры не смогли кардинально повернуть дело вспять. К концу хрущёвского правления производство мяса в стране выросло всего на 10 % — с 7,5 млн до 8,3 млн тонн, в то время как сам Н.С.Хрущёв громогласно обещал всему советскому народу, что этот рост составит не менее 350 %. Хрущёвские новации, а вернее сказать, самые настоящие преступления в животноводстве и свиноводстве страны оказались настолько чудовищными, что поголовье крупного рогатого скота и свиней было восстановлено только к 1975 году, когда население СССР увеличилось более чем на 25 млн человек и проблема нехватки продовольствия, прежде всего мяса и мясных продуктов в государственной торговле, приобрела хронический и крайне болезненный характер, что в конечном итоге и стало одной из причин краха нашей страны.
г) Разгром машинно-тракторных станций, «новая коллективизация» и «второе раскулачивание» Ликвидация МТС
Болезненный реформаторский зуд, давно поразивший Н.С.Хрущёва, отнюдь не ограничился постановкой бредовых, просто нереальных планов развития зернового хозяйства страны и её животноводческого комплекса. Ко всему прочему он ещё и вознамерился совершить новую коллективизацию сельского хозяйства, для чего предпринял целый ряд предельно разрушительных шагов, добивших аграрный комплекс страны.
Одной из самых громких хрущёвских «реформ» в сельском хозяйстве страны стала ликвидация машинно-тракторных станций (МТС), ставших гениальным изобретением сталинской колхозной политики в довоенный период. С тех времён именно в МТС были сосредоточены вся сельхозтехника, которая была предназначена для обработки земли и сбора урожая, её ремонтно-техническая база, инженерные и механизаторские кадры и т. д. Все колхозы, не имевшие возможности владеть собственными тракторами для вспашки, уборочными комбайнами, автомобилями и другой сельхоз- и спецтехникой, вынуждены были заключать обязательные договоры с МТС на вспашку, боронование и машинную уборку значительной части своего урожая. При этом сами МТС имели не только хозяйственные, но и политические функции, которые стали важным инструментом партийно-государственного контроля за повседневной жизнью советской деревни и умонастроениями советских крестьян.
Как справедливо отметили специалисты (В.Н. Томилин
[573]), МТС являлись системообразующей структурой всего колхозного производства, его основой, поскольку только создание крупных сельскохозяйственных предприятий позволило внедрить в советскую деревню индустриальные методы работы, резко поднять производительность сельского труда за счёт механизации самых трудоёмких работ и в конечном итоге перераспределить десятки миллионов советских крестьян из привычного для них аграрного производства в городскую индустрию и инженерно-научную сферу. При этом все МТС были далеко не только организаторами колхозного производства, но и реально «пахали» на земле, поскольку их тракторные бригады вплоть до середины 1950-х годов выполняли более 80 % всех работ в советской деревне.
Между тем, начиная ещё с горбачёвских времён, во всей антисоветской и либеральной историографии (И.Е. Зеленин, О.М.Вербицкая, Ю.В.Аксютин, Р.Г.Пихоя, В.А.Шестаков, Е.Ю.Зубкова
[574]) довольно прочно и сознательно утвердился устойчивый штамп об изначальном антагонизме между колхозной деревней и МТС, которые только в теории вместе отвечали за производство аграрной продукции в стране, однако по факту действовали врознь, преследуя свои корыстные интересы. Как утверждают эти историки, на практике вместо принципа коллективной ответственности за полученные результаты возникла практика коллективной безответственности и тех, и других. Дескать, МТС, кровно заинтересованные в оплате их труда только «по площадям», то есть по количеству вспаханной земли, и израсходованным тоннам горюче-смазочных материалов, мало волновали проблемы колхозов, получавших деньги за свои центнеры и тонны зерна, картошки, мяса, молока и другой сельхозпродукции. Таким образом, первые якобы никак не отвечали за конечный результат своей работы на земле, а вторые за качество всех важных промежуточных этапов сельскохозяйственных работ, то есть культивацию, вспашку и боронование земли. Партийные комитеты якобы неоднократно пытались преодолеть это непреодолимое противоречие, но все их решения так и оставались на бумаге. Поэтому сам вопрос о ликвидации МТС давным-давно назрел «и в глубинах советской экономической мысли, и в реальной хозяйственной работе колхозов и МТС» и стратегически он был целиком оправдан.
