– Тот, кто забрал Желанную. Я бы еще порасспросил Скарбника, о какой твари он говорил, – сказал Матвей, осторожно продвигаясь вглубь мастерской. Он потер перебинтованное запястье, которое расцарапал котяра, и перешагнул через рассыпанные черные бусины.
– Посмотри, что они написали над печкой. Вывели прямо углем, – проговорила я и ткнула пальцем в кривую надпись.
Казалось, что писал пьяный, – буквы заваливались, в словах была куча ошибок.
«Мы убем тибя, видьмаче», – было накорябано на побеленной стене.
– Действительно, твари, – ответил Матвей.
Все тетради его прадеда Стефана были разорваны в клочья. Собирать эти крошечные бумажные кусочки не было никакого смысла. На это ушло бы не меньше года, мы давно бы уже легли в могилы, уничтоженные Желанной.
– Есть у меня еще одна тетрадь, она в хижине прадеда. Туда они точно не сунутся, – заметил Матвей, сгребая со стола весь мусор. – Я разберу это, может, завтра. Пойдем спать. Но сначала, Мирослава, позвони той девочке, сестре Дарины. Давай встретимся с ней завтра. Я отвезу тебя в город.
Я позвонила. Голос у Кристины оказался совсем детский и какой-то писклявый. И еще у нее была привычка постоянно добавлять слово «ну» к абсолютно любому предложению.
– Завтра встретиться? – проговорила она так растерянно, будто я просила у нее денег взаймы. – Ну… Давай. После обеда. Где? Ну… Ну, может, в «Макдоналдсе»? В каком? В том, что в центре, у оперного театра.
Мы договорились, и, когда я убирала телефон в карман, на душе у меня было немного легче. По крайней мере мы знали, где искать, понимали, в какую сторону двигаться.
На улице царил лютый холод, даром что конец октября. Наверное, около нуля, может, и минус один. Едва зашли на кухню, как Матвей включил отопление. Снежанка взялась мыть посуду, а я растерянно опустилась на стул и подперла ладонями голову.
Такой тоски и безнадеги я давненько не ощущала. В тот период, когда жила с матерью, я держалась благодаря неисчерпаемой злости. А теперь на кого злиться? На Матвея?
Но я не могла на него злиться. Слишком много хорошего и доброго нас связывало. Только сейчас, сидя у него на уютной кухне, я поняла, что все эти два месяца мне сильно не хватало моего лучшего друга.
Матвей поставил передо мной кружку черного кофе и молча сел рядом.
– Что ты записал в Желанной? – спросила я.
– Чтобы ты осталась живой. И чтобы Марьян победил.
– Вот оно что… – проговорила я. – Вот она откуда, победа…
– Я подстраховался.
– А после подумал, что книга может еще пригодиться…
– Очень логично, согласись. Я подумал, если вы с Марьяном нашли друг друга, значит, книга способна и на добрые дела.
– И ошибся, – горько заключила я. – Потому что книга Желанная убивает. И она овладевает тем, кто в ней пишет. Тот, кто все это затеял, это понимал – не сам записал желания в книге, а нашел для этого девочку из обычных.
– Кто это сделал? Кто мог это сделать? – жалобно всхлипнула Снежанка.
– Кто-то из кланов Варты, – мрачно ответил Матвей. – Причем из тех, кто владеет магией. Скарбник прав, они узнали информацию от меня – где находится книга и кто выполняет желания. Это все сделано для того, чтобы…
– Для того чтобы убрать тебя и меня. Потому что они боятся нас, – закончила я за него. – Тут и думать нечего. Вартовые не хотят, чтобы у них на пути стоял потомок Левандовского и потомок Новицких. Старая клановая вражда продолжается, она никуда не делась.
– Я, наверное, не усну этой ночью, – всхлипнула Снежанка.
– Мы будем спать вместе, не переживай. Останемся ночевать у Матвея, он нас защитит, если что…
– А вдруг Марьян твой придет прямо этой ночью вас убивать? – жалобно запричитала Снежана.
– Не придет. Сначала он выполнит первые желания. Как я понимаю, это не мы. Ему понадобится время, он ведь тоже человек. Давайте спать, поздно уже. Утро вечера мудренее. – Матвей поднялся и захромал в гостиную. – Верхние комнаты свободны, выбирайте себе любую.
2
Мы с сестрой устроились в одной комнате, на одной кровати. Легли спиной друг к другу, укрылись теплым одеялом, и в полумраке, глядя на скудный свет ночника, я подумала, что книга Желанная действительно затягивает.
Она владеет тем, кто пишет в ней свои желания.
Что спасло меня? Возможно, любовь к сестре, а может, дружба Матвея. И теперь я не оставлю своего друга одного. Конечно, он должен был сказать, что не сжег Желанную. А он взял и соврал. Заверил, что книги нет и мы можем жить спокойно. На деле же вышло то, что вышло.
Какое-то время я ворочалась, погрузившись в бесконечный поток мыслей, а когда все-таки заснула, мне приснилась мать. Первый раз после смерти.
Она была высокой, невероятно толстой и улыбающейся. Рукава ее халата были закатаны, она месила тесто и поглядывала на меня с этакой нагловатой хитринкой.
– Что, Мирка, скоро встретимся? – проговорила она и ловко слепила один пирожок, начинив его картошкой. – Скоро будешь в земле, как и я, в холодной, темной землице, и черви будут пожирать твое тело. Здорово, да, Мирка? – Мать оторвала от теста еще один кусочек, раскатала и снова слепила пирожок. Такой идеальный, ровный белый пирожок. После глянула на меня и продолжила. – А убьет тебя твой парень. Как там его зовут? Ты же никогда не говоришь имена своих ухажеров. Дура ты, Мирка. Надо было выходить за Богдана. Жила бы себе в его особняке, ездила на машине и варила борщ. А я бы научила тебя лепить пирожки. Вот, гляди, как это делается. Раз – и готово! – Мать положила еще один готовый пирожок и ласково подмигнула мне. – Дура ты, Мирка, вот я и говорю. Была бы замужем за Богданом. А теперь лежать тебе в землице вместе со мной. Тут у меня тоже неплохо, но лучше быть живой, правда? А теперь кланы тебя прикончат. Парень твой ненаглядный прикончит…
На этой фразе я проснулась, охваченная ужасом. Мать казалась такой настоящей, такой живой, что по спине поползли мурашки. Младшая моя сестренка спала как ни в чем не бывало, но я поняла, что уже не усну, и спустилась вниз.
Почему-то вспомнилось, как весной я точно так же проснулась от кошмаров, а на кухне сидел Марьян, и его присутствие было гарантией того, что со мной ничего не случится. Теперь же наоборот, мой Марьян представлял для меня и для Матвея реальную угрозу.
Я поняла, что мне необходимо выпить кофе, и включила чайник. Надо выпить кофе, иначе мрачные мысли сожрут меня не хуже могильных червей, о которых упоминала мать.
Появился Матвей, взъерошенный, в стареньких шортах и футболке. Я глянула на его ноги и ахнула.
– Что с тобой было? – проговорила, разглядывая длинные шрамы на его голенях.
