Подав протяжный гудок, поезд выезжал на Знаменскую площадь и подходил к вокзалу - его можно видеть на некоторых фотографиях того периода - деревянный павильон с небольшим приземистым куполом располагался напротив Песковского переулка. Кроме зала для пассажиров, в ряде источников - навеса, в павильоне работал общественный туалет, причем некоторые из старожил Санкт-Петербурга вспоминали об этом павильоне именно как о ретираде, то есть туалете. Вокзал разобрали при возведении памятника императору Александру III и перепланировке площади.
От Знаменской паровик шел по Невскому проспекту до Александро-Невской лавры, где поворачивал к Стеклянному городку, далее следовал мимо Скорбященской церкви (пр. Обуховской Обороны, 24), и, пыхтя и выпуская пар, вез пассажиров вдоль Невы в деревню Мурзинку. Невская паровая железнодорожная линия просуществовала до 1922 года, и ее заменили трамваем, маршрут которого сохранился (с изменениями) до настоящего времени.
Глава 5
По Невскому до Суворовского
Обратимся далее к истории застройки прилегающей к площади Восстания небольшой части Невского проспекта, протянувшейся до перекрестка с Суворовским проспектом.
Ближайший к Николаевскому (Московскому) вокзалу угловой многоквартирный дом (Невский пр., 87/2) - один из старейших на площади - он появился на этом участке в конце XVIII столетия. Известно, что во время правления императора Александра I на участке стояло несколько деревянных домов и принадлежали они купцу А. Тимофееву.
То здание, что мы видим сейчас, - результат многочисленных реконструкций, причем первоначальная постройка была, естественно, ниже и меньше. Первая реконструкция и расширение со стороны Невского проспекта провели в 1823 году архитекторы Петр Иванович
Габарцеттель (1792-1851) и Адольф Лидериц, а спустя три года архитектор Адриан Иванович Очаков (1800-1864) занимался перестройкой части дома со стороны площади, в результате которой строение получило третий этаж. Этот же мастер в 1835 году реконструировал часть дома со стороны Гончарной улицы - там постройка оставалась двухэтажной и на Невском проспекте.
Дом А. Тимофеева - К. Тура. Фрагмент открытки. 1910-е гг.
Большую реконструкцию дома в 1867 году провел архитектор Густав Мартынович Барч (18261894) по заказу владельца мебельной фабрики К.А. Тура, купившего здание. Удачливый предприниматель Карл Андреевич Тур вместе со своим отцом Андреем Ивановичем владели Товариществом «Фабрика и мебельный магазин А. Тура и сына», занимавшимся изготовлением мебели. Андрей Иванович основал свое предприятие в 1811 году, а спустя шесть лет родился его наследник и будущий компаньон - сын Карл. Дело развивалось весьма успешно, и к моменту продажи предприятия Фридриху Иоганну Мельцеру в конце 1860-х годов на нем работало 600 человек. Среди клиентов Тура был, в частности, Императорский двор, закупавший мебель для дворца в Гатчине.
По заказу К.А. Тура зодчий надстроил угловое здание четвертым этажом и сделал нарядным фасад дома, который позднее дополнила большая вывеска «Балабинская гостиница». Отель в этом доме, так удачно расположенном у Николаевского вокзала, назывался также «Дагмара» и «Юлия». В части помещений находились меблированные комнаты Грековой.
В Балабинской гостинице рядом с Николаевским вокзалом осенью неспокойного 1905 года остановился русский публицист и издатель Владимир Львович Бурцев (1862-1942), нелегально вернувшийся в Россию из-за границы.
В.Л. Бурцев. Фото 1900-х гг.
О том, что В.Л. Бурцев проживал в этой гостинице, стало известно из опубликованных стенографических отчетов допросов и показаний, данных им в Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства, опубликованных в сборнике «Падение царского режима». Показания В.Л. Бурцев дал 1 апреля 1917 года:
«Председатель. - У вас есть какой-нибудь план показаний?.. Мы уже обменялись мыслями... Бурцев. - Я бы просил разрешения сначала остановиться на отдельном эпизоде, на который вы мне указывали, - на событии расстрела. Это не относится к моим специальным изысканиям, но, если бы вы пожелали, я бы дал несколько сведений о том, что мне известно. Дело заключается в том, что в день расстрела, 26-го февраля, я был в Балабинской гостинице и из своего окна, в присутствии некоторых своих знакомых товарищей, видел самый расстрел, видел тех, кто расстреливал. И тогда же, когда член Государственной думы Рачков110] подошел ко мне со своей женой и попросил отойти от окна, я сказал:
„Нет, я хочу быть свидетелем по этому поводу!“ - У меня была отворена форточка, я слышал команду, видел солдат и офицеров и всю эту обстановку.
Председатель. - Где помещается Балабинская гостиница?
Бурцев. - На Знаменской площади, и таким образом, что одни окна выходят на Гончарную, другие - на Старый Невский, и видно Знаменскую. Я видел, как был расстрел по Гончарной и по Старо-Невскому и что было на Знаменской. Повторяю, этому члену Государственной Думы я тогда еще сказал: „Хочу быть свидетелем по этому поводу". Как мне ни тяжело было смотреть, я все-таки смотрел и слышал команду.
Родичев. - Простите, это когда было? В субботу?
Бурцев. - Это было в воскресенье. В субботу был на моих глазах убит пристав, но там ничего серьезного я не видел, ничего не могу сказать, т. е. за то время, что я был на площади. В этот день, 26-го, нас не выпускали, но я выходил несколько раз, чтобы в качестве свидетеля зафиксировать виденное. Через два-три дня я написал статью в „Биржевых ведомостях" -„Показание свидетеля", - написал тогда по свежей памяти то, что было. Если вы позволите, я присоединю к этим документам и эту статью».
Владимир Львович Бурцев был весьма примечательной личностью. Родился в крепости Форт-Александровский (ныне - Форт-Шевченко, Казахстан), в семье штабс-капитана и детство провел в Уфимской губернии, в семье дяди. После окончания гимназии в Казани поступил на физикоматематический факультет Петербургского университета, но вскоре его отчислили за участие в студенческих беспорядках. Не получилось поучиться и в Казанском университете, куда он также поступил - в 1885 году молодого человека арестовали за связь с народовольцами, и в 1886 году, осудив, выслали в Иркутскую губернию, откуда В.Л. Бурцев благополучно сбежал в Швейцарию. В Европе он в основном занимался издательской деятельностью, а за издание в Лондоне журнала «Народоволец» был даже приговорен к 18 месяцам каторжной тюрьмы.
