– Зачем кому-то это делать? – спрашивает она.
Похоже, никому не хочется говорить очевидное.
– Все дело в Саскии, правда? – говорю я, прилагая усилия, чтобы мой голос звучал твердо. – Кто-то думает, что ее убил один из нас. Наверное, этот человек или люди не знают это точно, или они пошли бы в полицию, но они это подозревают. Поэтому они и собрали нас здесь вместе, чтобы вычислить убийцу.
Я надеюсь, что мое чувство вины не отражается у меня на лице.
«Все в порядке, – говорю я сама себе. – Никто не знает, что ты сделала».
Я не знаю, что пугает меня больше – перспектива разоблачения? Или возможность, что Саския не умерла, как я предполагала, а ее убил кто-то из этих четверых?
Судя по тому, как все собравшиеся смотрят друг на друга, они думают то же самое.
«Ты убийца Саскии?»
Конечно, если только действительно один из нас не убийца. Кертис откашливается.
– Послушайте, мы даже точно не знаем, мертва ли моя сестра.
Дейл что-то бормочет себе под нос. Кертис вскакивает на ноги.
– Что ты сказал? – орет он.
Проклятье. Они снова заводятся.
– Давайте закругляться на сегодня, – предлагаю я, когда Кертис обходит стол, приближаясь к Дейлу. – Уже поздно, и мы все на взводе. Давайте спокойно все обсудим утром.
Брент останавливает Кертиса.
– Пора в койку, братишка.
Кертис смотрит на Дейла. Затем поворачивается на пятках, подхватывает свои сумки и выходит из ресторана. У него опущены плечи, и вид этих плеч заставляет что-то внутри меня перевернуться. Он снова выглядит сломленным. Я смотрю на Брента, мне не хочется оставлять его здесь с Дейлом, но я все равно бегу за Кертисом, по пути подхватывая свои вещи.
– Сколько комнат с кроватями открыто? – спрашиваю я у Кертиса, когда он толкает очередную открывающуюся в обе стороны дверь.
– Не помню.
Я ожидаю, что свет погаснет. Кертис бьет рукой по каждому выключателю, мимо которого проходит, но свет не гаснет. Все лампочки продолжают гореть.
– Я не хочу жить вместе с Хизер, – говорю я.
Я считаю двери комнат хостела по мере того, как он их распахивает.
– Одна, две. – Бельевая. – Три, четыре. Достаточно. Хизер с Дейлом могут жить вместе.
Кертис открывает последнюю дверь ногой.
– Хочешь эту комнату?
– Спасибо, – благодарю я и затаскиваю внутрь сумку со сноубордом.
Он продолжает стоять в дверном проеме. На виске у него ярко-красная отметина.
– Тебе нужно приложить лед, – говорю я.
Кертис хмыкает и осматривает костяшки пальцев. Они тоже красные.
– Рука болит? – спрашиваю я.
– Все в порядке, – говорит он, наклоняет голову назад и прижимается ею к двери.
– Ты точно в порядке?
– Да.
Я смотрю, как он делает глубокие вдохи.
– Это я изменился или Дейл? – спрашивает он.
– Мне кажется, что Дейл сильно нервничает. «Как и ты», – могла бы я добавить, но не делаю этого. Вместо этого я меняю тему: – Где ты сейчас живешь?
– В Лондоне. Но много путешествую. А ты?
– Все так же в Шеффилде.
Он отходит от двери и расправляет плечи.
– Спокойной ночи, Милла. Я буду в соседней комнате. Как в старые добрые времена.
Я чувствую внутри внезапную острую боль. Это не совсем сожаление, а мысль о том, что могло бы быть.
Я выхожу за ним в коридор. Это не лучшее время, чтобы задавать такой вопрос, но я должна знать.
– Ты с кем-нибудь встречаешься?
Я стараюсь, чтобы вопрос звучал непринужденно. Но мне кажется, что звучит он как угодно, но только не так, как я хотела. Он это понял? Кертис медленно поворачивается, я изучающе осматриваю его лицо, но в этих глазах, как и всегда, ничего не прочитаешь. Я думаю, что это была одна из тех черт, которыми он меня и привлек, вместе с барьером, который он воздвиг после того, как мы сошлись с Брентом. Он меня очаровывал. И продолжает очаровывать и теперь.
– Я расстался с девушкой несколько месяцев назад. С Сильви Асплунд.
Он произносит это имя так, словно я должна ее знать.
– Я больше не слежу за рейтингами.
– Норвежка. Занималась биг-эйр. – Кертис прислоняется к стене. – Мы были вместе несколько лет, но то сходились, то расходились. С бывшими спортсменами нелегко жить.
– Можешь мне не рассказывать, – хмыкаю я. – В особенности с теми, кто ничего не добился.
Выражение его лица смягчается.
– Про тебя нельзя сказать, что ты ничего не добилась.
Я вопросительно приподнимаю брови.
– В ту зиму ты тренировалась усерднее кого-либо из нас, Милла.
– Это не так.
– Я не говорю о том, чего ты могла бы добиться. Я говорю о рисках, на которые ты шла.
– Мы все рисковали, – напоминаю я.
– Да, но большинство трюков, которые я делал, я выполнял уже на протяжении нескольких лет. И то же самое можно сказать про Саскию и Брента. Мы их тренировали на батуте, потом в летних лагерях над надувными подушками безопасности. А ты тренировала их надо льдом.
Я никогда не смотрела на то, что было, под таким углом. Я только видела, что я – самый слабый райдер в группе, и пыталась догнать остальных.
– Почему ты бросила спорт? – спрашивает Кертис.
Есть простой ответ на этот вопрос: «Из-за твоей сестры». И конечно, из-за Одетты. Но в основном из-за его сестры.
– Я сделала то, что не следовало делать. – Я сглатываю. – Сделала много ошибок.
Так много ошибок.
Кертис внимательно смотрит на меня, и внезапно я начинаю думать об одном конкретном выборе – я сделала тот выбор в этом самом коридоре десять лет назад. Выбор между погоней за исполнением моей мечты – стать профессиональной сноубордисткой, или дать волю чувствам. Интересно, а он догадывается, о чем я думаю? Кертис открывает рот, чтобы что-то сказать, но открывающаяся в обе стороны дверь распахивается, и в коридоре появляются все остальные. Они идут к нам со своим багажом. Брент смотрит на нас с любопытством и толкает дверь в одну из комнат. Дейл с Хизер заходят в соседнюю с ним и хлопают дверью.
Я уже собираюсь идти в свою комнату, но Кертис внезапно тихо произносит:
– Знаешь, ведь тело моей сестры так и не нашли.
Я поворачиваюсь и смотрю на него. Он в замешательстве.
– Скажи мне, что я сошел с ума, но я уловил запах духов Саскии, когда мы открыли тот шкафчик для лыж. И в коридоре.
