Когда я стою под душем, у меня дрожат ноги. Для них это в порядке вещей – вероятно, за обоими постоянно бегают девчонки, но мне еще никогда не делали таких откровенных предложений, да еще и одновременно два таких горячих парня. И очевидно, что два таких талантливых спортсмена будут так же талантливы и в постели.
Вода льется мне на голову. Они такие разные. Брент напоминает хорошо разношенную пару ботинок для сноубординга, в которых удобно и привычно.
А Кертис – это ботинки для сноубординга на следующий сезон. Я никогда не примеряла их и даже не представляла, что такие существуют, но если я их надену, то больше никогда не захочу их снимать.
Я закрываю глаза и наклоняю голову вбок, чтобы струи воды падали мне на лицо. Я все еще не отошла после двух моих последних расставаний с парнями. Этой зимой я могу завести только ни к чему не обязывающие отношения, чтобы было легко и весело. А в моих чувствах к Кертису нет ничего легкого и непринужденного, все как раз наоборот.
Но я не могу о нем не думать. Не лезет он у меня из головы! Проклятье!
Вода здесь идет тонкой струйкой, давление слабое, и в душе я не согреваюсь. У меня стучат зубы, когда я снова натягиваю на себя термобелье. Мои ноги сами несут меня в коридор. Я чувствую, что вот-вот сделаю ужасную ошибку, но я поднимаю руку.
Имеется и дополнительная сложность. Его сестра – моя самая главная соперница. Кертис – последний человек, с которым я могу позволить себе начать отношения.
Я делаю два шага по коридору.
И стучу в дверь Брента.
Глава 13
Наши дни
Воспоминания накатывают на меня волной, когда я стою в коридоре перед дверью Брента. Дверь раскрывается, и он стоит на пороге в термобелье от Burton, волосы еще влажные после душа, как и в тот раз, только куда более неуверенный.
На меня снова накатывает волна теплых чувств к нему.
– Можно мне войти?
Он отступает назад, темные глаза смотрят настороженно.
– Конечно.
У меня возникает желание его обнять, но я не хочу, чтобы у него создалось ложное впечатление. Я хочу знать, не сильно ли его била жизнь, но вопрос кажется слишком личным.
Мы стоим с Брентом и смотрим друг на друга. Я все еще не пришла в себя после того, что Кертис сказал в коридоре. Мы уловили запах духов Саскии.
В этом здании.
Нам это показалось? Боже праведный, я надеюсь, что показалось.
Доски пола кажутся ледяными, когда их касаются голые большие пальцы моих ног. Мне следовало надеть носки.
– У тебя в комнате также холодно, как и у меня, – говорю я. – Посмотри. Пар идет изо рта.
Брент снимает одеяло с кровати.
– Присаживайся.
Я устраиваюсь на тонком матрасе. Он опускается рядом со мной, но так, чтобы не касаться меня, и набрасывает одеяло нам на плечи. Мы садимся ближе к стене, прижимаясь к ней спинами.
Я пришла сюда, чтобы узнать, что Брент думает о происходящем, но теперь, оказавшись здесь, я не уверена, с чего начать. Мне очень не нравится эта пропасть между нами. Я больше не знаю, как себя с ним вести.
Раньше это было так просто. Я до сих пор помню, как десять лет назад на его лице медленно расплылась улыбка, когда он открыл мне дверь. Мне ничего не потребовалось говорить. Он просто взял меня за руку и повел к узкой кровати, забрался на нее после меня и выполнил свое обещание – прекрасно меня согрел.
Его татуировка чуть видна из-под рукава, теперь она несколько побледнела. Мой палец тянется к ней, я хочу к ней прикоснуться, но вовремя останавливаюсь. Я обращаю внимание на его часы – неоново-зеленые G-shock.
– А где Omega? – спрашиваю я. – Сломались?
– Продал их на eBay, чтобы провести неделю в Брекенридже.
Мне страшно хочется у него спросить, почему он прекратил участие в соревнованиях, но я боюсь, что мне не понравится ответ, поэтому я предпринимаю попытку просто поболтать ни о чем, пытаюсь восстановить связь, которая когда-то существовала между нами.
– Теперь за твои занятия сноубордингом платит Bummer? Это не самый дешевый вид спорта.
Его улыбка выглядит натянутой.
– Я иногда думаю о том, чтобы перебраться во Францию, – говорит он. – Если я выучу больше пяти слов на французском, то, может, так и сделаю.
Его лондонский акцент меня успокаивает.
А вот то, как он на меня смотрит, совсем наооборот. Он насторожен и закрыт. Он наклоняется вперед, достает из-под кровати бутылку виски и протягивает мне. Вероятно, прихватил из ресторана.
– Хочешь?
– Нет, спасибо.
Он делает большой глоток. Мне странно видеть его пьющим таким образом.
– Ты все еще работаешь моделью? – спрашиваю я.
– Нет. Слишком стар для этого.
Достаточно пустой болтовни. Часть меня, та, которая до сих пор остается инфантильной, хочет спросить у него, спал ли он с Хизер, но если спрошу, нам станет в миллион раз менее комфортно вместе, так что этот вопрос я оставлю на следующий раз. Или снова завтра надавлю на Хизер.
Я делаю глубокий вдох.
– Как ты думаешь, кто пригласил нас сюда?
Брент смотрит на меня уголком глаза.
– Предполагая, что это не ты и не я?
– Ты меня пригласил?
– Нет.
– А я не приглашала тебя.
Он еще раз бросает на меня взгляд своих темных глаз. Проклятье! Он на самом деле подумал, что я снова хочу его видеть. Кто-то использовал меня, чтобы заманить его сюда, точно так же, как они использовали Кертиса, чтобы заманить меня.
Я поплотнее закутываюсь в одеяло.
– Так кто? – спрашиваю я.
– Я поставил бы на Кертиса, – говорит Брент.
– Правда?
– А ты подумай. Деньги у него есть.
– А ты вспомни, в какой ярости он был после «Ледокола». Только не говори мне, что он притворялся. В любом случае зачем ему было ждать десять лет? Как-то не складывается.
Брент пожимает плечами.
В какой-то мере это предательство, но я должна поделиться с Брентом тем, что мне сказал Кертис, чтобы он знал: Кертис не стоит за всем этим.
– Он даже не уверен, что Саския мертва. Сегодня вечером он дико напугал меня в коридоре. Сказал, что уловил запах ее духов.
– Он думает, что она до сих пор жива? – Брент качает головой. – Он пытается выдать желаемое за действительное. Возвращение сюда должно было разбудить воспоминания. Бедный парень! Ты же видела, как они были близки, хотя и его она дико бесила. Я думаю, что это он тут дергает за ниточки.
