К моему раздражению от вмешательства Кертиса примешивается чувство облегчения. Если бы не он, я не знаю, как далеко могло бы зайти наше соперничество.
И вообще остановилась бы одна из нас.
Глава 17
Наши дни
Я лежу и дрожу на своей узкой кровати. Простыни кажутся не просто холодными, а ледяными. Я накрылась двумя одеялами, но этого недостаточно. Мне нужно еще одно. Я видела целую стопку одеял в бельевой, но мне не хочется туда идти.
У меня в голове крутятся вопросы. Кто заманил нас сюда и с какой целью? Кто-то из моих друзей убил Саскию? Или Кертис прав? Она жива и здорова, и прямо сейчас прячется где-то в этом здании?
Я дюжину раз вылезала из кровати, чтобы проверить, заперта ли у меня дверь. Без телефона я понятия не имею, сколько сейчас времени, но такое ощущение, что я лежу здесь уже несколько часов. Мои последние часы сломались, когда я забыла их снять, прежде чем залезть в джакузи в спортзале, и я не стала покупать новые. В зале кругом висят часы, а в остальное время мне легче посмотреть на телефон.
Я не могу спать. Мне слишком холодно. Я кладу подушку себе на грудь, надеясь, что она хоть как-то поможет – все-таки еще один слой, но пользы от нее никакой. Придется набраться смелости и выйти в коридор за дополнительным одеялом. У меня в комнате кромешная тьма. Я на ощупь пытаюсь добраться до выключателя, чтобы включить свет. Вот он наконец. Затем я выхожу в темный коридор, где тоже включаю свет.
Коридор пуст. Я с облегчением выдыхаю. Я не знаю, что я ожидала увидеть. Сейчас глухая ночь. Надо побыстрее взять одеяло и вернуться в комнату. Я прохожу мимо комнаты Кертиса, добираюсь до бельевой, протягиваю руку к двери. И замираю на месте. Там кто-то есть. Женский голос. Хизер. И мужской. Но кто это?
Я прижимаю ухо к двери, но готова мгновенно броситься наутек, если услышу, что они выходят. Мужчина говорит слишком тихо, и я не могу понять, кто это. Навряд ли это Дейл, она бы поговорила с ним в их комнате. Значит, Брент или Кертис? Все-таки Брент? И они говорят про «Ледокол»?
Но это может быть и кто-то другой. Жюльен. Или какой-то псих, который собрал нас здесь по причине, о которой я могу только догадываться. Мое сердце судорожно бьется в груди. Мне хочется нырнуть в безопасность моей комнаты, но Хизер повышает голос, словно она расстроена. Он (кто бы он ни был) угрожает ей? Моя ладонь, которая лежит на двери, непроизвольно напрягается. Что бы я ни чувствовала по отношению к Хизер, она тоже женщина.
Я плотно прижимаю ухо к двери. Свет в коридоре гаснет. Проклятье!
Я моргаю в темноте, внезапно чья-то рука закрывает мне рот. Меня подхватывают сильные руки, поднимают и несут по коридору в том направлении, откуда я пришла. Я реагирую инстинктивно – отвожу назад правое плечо, направляю правый кулак под свою левую подмышку и с силой ударяю того, кто меня несет.
Мужчина издает звук, напоминающий хрюканье. Руки отпускают меня, но я потеряла равновесие. Меня качает, и я падаю вбок на него. Теперь я полностью дезориентирована. За нами со щелчком закрывается дверь. Я слезаю с мужчины, кем бы он ни был, и пытаюсь нащупать выключатель. Вот он!
Свет зажигается. На полу сидит Кертис и держится за грудь. Мы в его комнате.
– Что, черт побери, ты делаешь? – спрашиваю я шепотом.
Он не может говорить. Он пытается привести дыхание в норму, хватает ртом воздух.
Сердце продолжает судорожно колотиться у меня в груди. Боже, как он меня напугал!
Кертис смотрит на меня так, словно никак не может понять, как я могла так сильно ему врезать.
– Я думал, что ты собиралась открыть дверь, – хрипит он. – А я не хотел… чтобы они знали… что кто-то их видел.
– Я не собиралась, черт побери! Я пыталась определить, кто там с ней – ты или Брент. Или кто-то еще.
– Брент.
– Ты уверен?
– Я видел, как они туда заходили.
«Прекрати панику. Это не психопат. Бояться некого. Это только Брент».
Я пытаюсь отдышаться.
– Что они там делают? – спрашиваю я.
– Понятия не имею.
– У них роман?
– Понятия не имею. – На губах Кертиса появляется улыбка.
Я собираюсь вернуться к бельевой и попытаться подслушать, что они говорят, но слышится щелчок, и из щели под дверью в комнату Кертиса струится свет. Значит, они вышли в коридор. Кертис прикладывает палец к губам. Слышно, как закрываются двери.
– Они ушли, – говорю я.
Кертис с трудом поднимается на ноги. На нем термобелье – черный верх с длинными рукавами из специальной ткани, которая обтягивает его широкие плечи и будто прилипает к ним, и черные, тоже облегающие трусы до колен. На виске красное пятно, сейчас оно кажется очень заметным.
На мне тоже термобелье с длинными рукавами. Теперь шок прошел, и я снова дрожу. Я обнимаю себя руками.
Кертис снимает одеяло с кровати и вручает мне.
– Спасибо, – благодарю я и закутываюсь в одеяло.
Он стоит рядом, глаза его кажутся темными.
– Я не мог уснуть.
– Я тоже.
У него в комнате пахнет свежевыстиранным бельем. А может, так пахнет его термобелье.
Он потирает шею сзади, водит рукой вверх и вниз, при этом глядя на мой рот. Когда до него доходит, что он делает, он быстро убирает руку с шеи, снимает второе одеяло с кровати и накидывает себе на плечи.
– Что там у вас с Брентом?
У меня появляется надежда.
– Ничего. Мы не виделись десять лет.
Кертис опускается на матрас. Я устраиваюсь рядом с ним, но пытаюсь соблюдать дистанцию.
Как уже много раз в прошлом, я представляю, что могло бы быть, если бы я десять лет назад сделала другой выбор. Я вижу себя такой, какой была тогда: безбашенная Милла, смелая и отчаянная, в великолепной физической форме, сосредоточенная на своей цели. Одна во всем мире, как, впрочем, и сейчас, только тогда меня это совершенно не волновало. Я этого даже не осознавала. У меня были надежды, я думала только о будущих соревнованиях и пьедесталах почета.
Молодой Кертис оказался совсем не ходоком, за которого я изначально его приняла, и оставался один большую часть зимы. Был сосредоточен на тренировках. Я видела его только с одной девушкой – Джасинтой Ли из Австрии, которая занималась хафпайпом, да и эти отношения не продлились долго.
Как бы могли сложиться наши с ним отношения? Подозреваю, что сезон закончился бы совсем по-другому. Тем не менее я в то время хотела не этого. Кертис – серьезный парень, и легкие, ни к чему не обязывающие отношения с ним были бы невозможны – я же видела его с Джасинтой. Невозможно было бы совмещать серьезные отношения с ним с серьезными тренировками. Я бы не смогла.
