Дейл снова фыркает.
– Хочешь попасть на следующие?
Брент неловко улыбается. Значит, грядущие несколько лет для него так же важны, как и для меня. У меня самой есть мечта попасть на Олимпиаду, но перед тем, как ее озвучивать, мне нужно подняться повыше в британском рейтинге.
– А как туда попасть? – спрашиваю я.
– Нужно участвовать в этапах Кубка мира, который проходит под эгидой Международной федерации лыжного спорта, и набрать достаточное количество баллов, – поясняет Кертис.
– Чертова федерация, – ругается Дейл. – Да я в любой день предпочту Всемирные экстремальные игры Олимпийским.
На Всемирные экстремальные игры можно попасть только по приглашению. Это все, что я знаю. В прошлом году в них участвовал Кертис, а Дейл нет. Наверное, это его больная мозоль.
– Тихо! – Жюльен показывает на экран телевизора. На нем появляется его фамилия.
Но Дейл продолжает ругать Международную федерацию лыжного спорта.
Жюльен ищет пульт дистанционного управления, лицо перекошено, как от боли. Я прикусываю губу, чтобы не расхохотаться. И вижу, как Саския делает то же самое. Она встречается со мной взглядом, и я прикрываю ладонью рот.
Жюльен толкает Кертиса локтем в бок.
– Смотри!
Приглушенный звук вырывается у меня из-под ладони. Я наклоняю голову и выбегаю из комнаты. Саския выбегает вслед за мной, и мы стоим в крошечной кухне и хохочем, не в силах остановиться.
– Бедный Жюльен, – говорю я.
– Недоумок, – высказывает она свое мнение.
Мы снова смеемся. Я нахожу, что она начинает мне нравиться. И вот такой она мне нравится больше всего.
Она замечает, что на разделочной поверхности стоит пакетированное вино, и выливает содержимое своего бокала в цветочный горшок, где у Кертиса растет базилик.
– Вот оно что. Неудивительно, что вкус отвратительный, – говорит Саския и достает бутылку Kronenbourg из холодильника. – Будешь?
– Я предпочитаю водку, – отвечаю я. – Но давай. Новый год все-таки.
Мы сидим за кухонной стойкой с бутылками в руках, сидим довольно близко – я чувствую ее духи. Я в первый раз пью алкогольный напиток после Le Rocher Open.
В мойке навалены кастрюли и сковородки. Предполагалось, что мыть их будет Брент, но я подозреваю, что делать он этого не станет. Парни весь день убирали квартиру в Рождество после того, как Кертис приготовил индейку. Хизер отказывается здесь оставаться, потому что в квартире всегда жуткий бардак, поэтому Дейл ночует у нее.
Саския касается рукой моих волос.
– Мне нравится цвет, – говорит она.
– Спасибо. Я до сих пор испытываю шок каждый раз, когда смотрю на себя в зеркало.
Она накручивает на палец длинную розовую прядь.
– Может, я тоже покрашусь, – говорит она.
Я резко поворачиваюсь к ней. Она смеется, и я понимаю, что она шутила.
– Хочешь прийти ко мне во вторник вечером? У нас будет девичник, – приглашает она.
– Да, конечно.
– Я скину тебе адрес.
В кухню заходит Жюльен с пультом дистанционного управления в руке.
– Вы пропустили мое выступление.
– Правда? – невинно смотрит на него Саския.
Вблизи у него глаза, как у панды. Я никогда не видела, чтобы незагорелая часть смотрелась так уродливо, как у него. Нос и щеки загорелые, коричневые, а область вокруг глаз, которую закрывают очки, – белая и веснушчатая. Он ниже Саскии и значительно ниже меня, на вид ему можно дать лет четырнадцать, хотя на самом деле ему двадцать два, если верить Бренту.
– Я перемотаю для тебя, – говорит Жюльен, стаскивает ее со стола и тащит назад в гостиную.
Саския бросает на меня взгляд через плечо, голубые глаза горят, задумывая какую-то проделку, и она крутит пальцем у виска.
Когда они уходят, на кухню проскальзывает Брент.
– На ночь останешься? – спрашивает он.
– Надеюсь, – отвечаю я. – Я сегодня выпила три банки «Смэша» и долго не смогу заснуть.
– Меня это устраивает, – глаза Брента темнеют.
Вкус у этого «Смэша» дерьмовый, но в тот день он, похоже, здорово меня выручил, поэтому я обменяла у Брента коробку с батончиками мюсли на ящик «Смэша» и выпила уже половину.
Он наклоняется, чтобы поцеловать меня, но звук позади нас заставляет нас отстраниться.
Саския смотрит на нас с любопытством и берет свою бутылку пива с разделочного стола.
– Забыла, – говорит она.
Я так до сих пор и не узнала, было ли у них что-то с Брентом. Как только дверь за ней закрывается, а я открываю рот, чтобы спросить у него, в кухню вплывает Хизер.
Она достает из холодильника бутылку шампанского и выразительно смотрит на Брента наивным взглядом.
– Мне ее подарил менеджер, – говорит Хизер. – Ты можешь ее открыть?
Мне хочется смеяться. На работе она, должно быть, каждый вечер открывает самые разные бутылки, а тут решила попросить Брента. Она думает, что таким образом даст ему почувствовать себя мужиком или что-то в этом роде?
Я тяну руку за бутылкой. Я сама ее открою и испорчу ей развлечение. Только Брент реагирует быстрее, забирает у Хизер бутылку и ловко открывает ее над мойкой. Клянусь: мне кажется, что он стал немного выше, когда помог ей. Я смотрю, как он наблюдает за Хизер, пока она ищет бокалы. Нет, это не совсем ревность. Это скорее… любопытство? Хизер будит в нем что-то, что никогда не разбудит девушка типа меня. Я скорее умру, чем попрошу кого-то о помощи, в особенности парня – ведь это знак слабости. Тем не менее вон Хизер преднамеренно показывает, какая она слабая, а в процессе еще и очаровывает Брента.
Пока в кухню не заходит Дейл, тогда чары рассеиваются.
Мы с Брентом возвращаемся на наши места на ковре. Саския и Жюльен устраиваются на диване рядом с Кертисом и Одеттой, которые увлечены разговором. Кертис увлечен ею? Я не вижу, чтобы они флиртовали, но моя встреча с Хизер только что показала мне, как мало я понимаю в мужчинах.
– Ты когда-нибудь пробовал хаакон-флип
[27]? – спрашивает Одетта.
– Нет, – отвечает Кертис. – А ты?
– Хаакон-флипы? – переспрашивает Жюльен. – Они же такие простые.
Одетта закатывает глаза, но ничего не комментирует.
– Я их все время делаю, – добавляет Жюльен.
Саския стягивает плед со спинки дивана и набрасывает на ноги себе и Жюльену. Кажется, Жюльен забывает, что собирался сказать. Слава богу!
